Преклонись, я — твой грех (СИ)

Держась равнодушно и ровно, Кэролайн садится рядом с ним на кровать, концентрируя свое внимание на какой-то точке в стене, и начинает говорить, собирая все свои чувства воедино, изливая душу, заживляя шрамы на бессмертном сердце:

— Более полувека назад так получилось, что я начала терять всех своих близких… — ее голос звучит ровно, но волнение все равно чувствуется, будто она переживает все заново, переносясь во времени назад. — Ушла мама, близкие и друзья тоже уходили, и мне уже казалось, что вся моя жизнь заключается в том, чтобы ходить на чьи-то похороны… Я лишь хоронила и провожала тех, кто был рядом всю мою сознательность. После смерти мамы, я поняла, что больше не могу никого провожать, расставаться с кем-то навсегда, осознавая, что мне с этим трауром в душе жить вечно… А еще я помнила всесильного человека, уверенного в себе, имеющего власть и знающего к чему стремиться. Я захотела найти его, научиться у него легко расставаться с теми, кто дорог… Уйти из жизни тех друзей, которые знали каждый мой последующий шаг — была задачей непосильной для меня, поэтому я не придумала ничего лучше, чем инсценировать собственную смерть. Все прошло удачно, если это слово применимо здесь. И даже Елена поверила в это, в чем я сейчас убеждаюсь, слыша твой рассказ о поездке в Мистик Фоллс. — Кэролайн на секунду замирает, едва заметно улыбнувшись, и одновременно с этим почувствовав острую боль где-то в глубине себя, заставляющую ее глаза заблестеть от подступивших слез. — Я умерла для всех. Чуть позже я нашла того человека, которого грезила желанием найти. И увиденное повергло меня в шок… Теряясь в годах под разными именами, сменяя адреса, внушая тем, кто мог сблизить меня с ним, я наблюдала за ним, считая его жертвы, каждую ночь оплакивая их, не понимая к чему он стремится. Я все больше убеждалась, что не могу явиться, предстать перед ним и разделить с ним тот ад, в котором он живет…

— И тогда ты решила научить его жить, — продолжает за нее Клаус, пряча лицо в ладонях, не понимая, как эта трепетная девушка может приносить ТАКУЮ боль. — Ты преподала ему урок, который он будет помнить всю свою вечность…

— Пойми же, ты убивал ради пустяка, ради призрачной славы, что маячила на горизонте… Ты по костям ходил тех, кто был не в силах противостоять сверхъестественному… А совсем недавно, ты продал свой бизнес, а полученные деньги отправил в детские приюты. Разве мне не стоило к этому стремиться? Разве я не должна была пытаться хоть что-то сделать для тебя?

— Что-то сделать?! — Клаус резко поднимается с кровати, приходя вне себя от ярости. — Ты причинила мне лишь боль! Ты не знаешь, что я любил тебя и не мог допустить даже мысли о твоей смерти?! Ты не понимаешь, что я чувствовал там, находясь у твоей мнимой могилы?!

— Я могу любить так сильно, что по сравнению с этим твоя боль щекоткой покажется! — так же закипая от ярости, с кровати поднимается Кэролайн, вглядываясь в потемневшие от ненависти глаза гибрида. — А мне лишь приходилось наблюдать за тем, как ты все только ломал, не строил, шел по головам невинных смертных! Что нужно было почувствовать тебе, чтобы остановиться, Клаус?! Что ты должен был осознать?! Какой удар должен был ощутить?!

Она была прекрасна. Прекрасна в своей ненависти, в убеждениях, сломавших его жизнь. Уверена в правильности своих поступков. Непоколебима.

— Даже представ перед тобой, разделив какие-то приятные моменты, однажды, я поняла, что я не способна остановить тебя, не способна воздействовать, оборвав навсегда кровавую дорожку к власти… — она открыто плакала, ее слезы текли по щекам, но голос звучал уверенно и твердо. — И тогда я решила исчезнуть из твоей жизни, поняв, что эта последняя моя попытка встряхнуть тебя, заставить отказаться от складывающихся веками принципов. Но я не играла, Клаус! Я не воспевала дифирамбы своему самолюбию, это была пытка для меня! Пытка, ровно такая же, как наблюдать за твоим продвижением к славе по головам всех, кто перешел дорогу!

Она срывается, ее голос тонет в безвольных всхлипываниях и слезах. Закрывая лицо ладонями, она подхватывает свой клатч, намереваясь покинуть номер.

Решительно и ощутимо он перехватывает ее руку, разворачивая к себе лицом, заставляя прижаться к своему телу. Он смотрит в ее влажные глаза, ощущая, что часть его бесконечной жизни навсегда осталась в них, отражаясь в хрусталиках слез.

— Не знаю, должен ли я благодарить тебя за то, что смог наконец-таки переосмыслить свою жизнь… — тихо произносит Клаус, стирая влажную дорожку с ее щеки. — Но отчетливо понимаю, что ты необходима мне теперь… Постоянно… Навечно… Прошу тебя, останься…

Останься… Останься рядом, когда вокруг нет никого. Останься тенью, светом, болью… И подари иную жизнь…

Он прижался к ее губам, будто к единственному источнику, поддерживающему его жизнь. Он не понимал, не мог принять того, что можно жить и без нее, что можно выбросить из жизни все то, что подарила она ему, так как это было смерти подобно… Он любил ее… Он хотел видеть ее в своей бесконечности, в своих, неопределенных будущих днях…