Прекрасная дикарка

Малкольм, не успев даже подумать, метнулся к ближайшей кровати у противоположной стены и закатился под нее, сжимая в руках клеенку и одеяла.

Два голоса говорили на том конце комнаты, тихо и уверенно, и один из них точно был мужской.

Малкольм и так уже продрог, но тут его начала бить крупная дрожь. «Помоги мне перестать дрожать!» – подумал он, и Аста тут же превратилась в хорька и обвилась вокруг его шеи.

Неторопливые шаги направились к ним. Голоса продолжали журчать.

– Вы уверены? – спрашивала женщина.

– Насколько вообще можно быть уверенным. Этот ребенок – дочь лорда Азриэла.

– Но как же тогда она оказалась в пещере в лесу, среди воров и браконьеров? Не понимаю…

– Этого мы не знаем, сестра. И, боюсь, не узнаем никогда. Пока мы соберемся выслать кого-нибудь, чтобы допросить их, они успеют оттуда убраться. Должен вам сказать, это было…

– Говорите тише, отец.

Оба голоса звучали несколько раздраженно.

– И которая же из них она? – спросил священник.

Малкольм осторожно выглянул из-под кровати и увидел, что монахиня подвела его к шестой колыбельке, если считать с противоположного конца комнаты.

Некоторое время священник молча смотрел на ребенка.

– Утром я заберу ее с собой, – сказал он, наконец.

– Простите, отец Иосиф, но не заберете. Ее поручили нашим заботам, тут она и останется. Таковы правила нашего ордена.

– Мои полномочия выше ваших правил, сестра. И я всегда думал, что уж кому-кому, а Сестрам Святого Послушания надлежит одно: повиноваться. Утром я заберу этого ребенка с собой. На этом наш разговор окончен.

Он решительно развернулся, проследовал в конец комнаты и вышел за дверь. Кто-то из спящих детей захныкал и забормотал во сне. Монахиня у себя в кровати мягко всхрапнула и перевернулась на другой бок.

Та, что пришла со священником, еще несколько секунд постояла у колыбельки Лиры, а потом медленно двинулась к двери. Малкольм со своего места видел пол во всей комнате. Вот сандалии под длинным подолом облачения остановились и повернулись: сестра оглянулась. «Уж не увидела ли она меня, пока стояла там? – думал Малкольм. – И если да, то что она теперь будет делать?»

Наконец, хлопнула дверь.

Малкольм подумал об Элис, которая терпеливо ждала их снаружи и понятия не имела, что с ними происходит. Какое счастье, что она есть у них с Лирой – человек, на которого можно положиться!

Сколько еще он тут пролежит? Не слишком-то долго: у него уже все тело болело от холода.

Медленно и очень осторожно он выбрался из-под кровати. Аста, превратившаяся в кошку, навострила уши и внимательно огляделась. Когда Малкольм выпрямился, она превратилась в птичку-королька и вспорхнула ему на плечо.

– Монахиня уже ушла дальше по коридору, – шепнула она ему на ухо. – Скорее!

Малкольм, дрожа с головы до ног, прокрался к колыбельке, и уже хотел взять младенца на руки, когда Аста прошептала:

– Стоп!

Он отшатнулся и начал озираться.

– Нет! Посмотри на нее!

У спящего ребенка были густые темные локоны.

– Это не Лира, – сказал Малкольм, хоть это и так было ясно. – Но она сказала…

– Скорее посмотри в других колыбельках!

Он кинулся к соседним: та, что справа, оказалась пуста, а вот в левой…

– Это она?

Малкольм так растерялся, что никак не мог собраться с мыслями. Этот ребенок выглядел, как Лира… Но та монахиня говорила с такой уверенностью, указывая на другого…

Аста неслышно спорхнула на подушку и наклонилась, чтобы рассмотреть крошечного деймона, который спал у шейки младенца. Она мягко подтолкнула его клювом. Девочка завозилась и вздохнула.

– Это он? – уже более настойчиво спросил Малкольм.

– Да, это Пан. Но тут что-то… не знаю… тут что-то не так.

Она приподняла голову крошечного деймона-хорька, потом отпустила, и та безвольно упала обратно, на подушку.

– Они должны были от этого проснуться, – с сомнением сказал Малкольм.

– Их опоили. Я чувствую запах чего-то сладкого у нее на губах.

Ну, зато нам будет проще, подумал Малкольм.

– Ты совершенно уверена, что это она?

– Сам посмотри.

Света было мало. Малкольм наклонился как можно ближе и вгляделся в личико ребенка. Да, вне всяких сомнений, это была его любимая Лира.

– Это она! Точно она. Идем скорее!

Он расстелил на полу принесенные одеяла, склонился над колыбелькой, поднял девочку и удивился ее неподвижности. Она не пошевелилась, не залепетала, а просто повисла у него на руках, мягкая, объятая крепким сном.

Малкольм положил ее на одеяла, завернул их со всех сторон. Аста, превратившись в барсука, осторожно взяла Пана в зубы, и они неслышно пошли к выходу между рядом колыбелек и рядом кроваток, мимо спящей монахини и дальше, к двери.

Снаружи все было тихо. Ни секунды не медля, Малкольм шагнул наружу, прикрыл за собой дверь и на цыпочках двинулся к лестнице. Аста следовала за ним по пятам.

Не успели они шагнуть на первую ступеньку, как ударил башенный колокол. Малкольм от неожиданности так вздрогнул, что чуть не выронил свой неуклюжий сверток. К счастью, это просто часы отбили время. Больше ничего не произошло.

Они спустились по лестнице вниз, прошли в кухню и дальше, в судомойню. Деревянный ящик стоял на месте.