Прекрасная дикарка

– Перерешат, – шмыгнула носом дочка. – Я им все объясню. Давай, Ежище, жуй в темпе! Мы идем на гору Тимуку!

– Правда?! – привизгнул от восторга малыш. – Вот друзья обзавидуются! У нас никто там еще не был!

– И ты не будешь, если начнешь мешать и шкодить.

– Чесслово, не начну!

ГЛАВА 17

Гора Тимуку, набитой шишкой торчавшая посреди густой зеленой шевелюры леса, действительно вот уже три года считалась запретным местом – оттуда правили миром Всемогущие (они же Сильные)! Ну не могли племена обходиться без богов, что тут поделаешь. Причем боги обязательно должны были жить рядом, а не где-то на небесах. Раньше рядом жили злые и очень жестокие боги, а теперь – добрые и сильные.

Наверное, кто-то другой быстренько использовал бы поклонение соплеменников в свою пользу, превратившись из бога в наглого ленивого божка, ни фига не делающего, но требующего тотального подчинения и удовлетворения всех своих прихотей. А непокорных он на страх остальным строго наказывал бы, благо возможности подчинять и управлять были.

Но этим ребятам подобная линия поведения и в голову не приходила. Они были очень славные, ответственные, честные и порядочные. И звание богов воспринимали как огромную ответственность – ответственность за судьбу доверившихся им людей.

А это очень тяжело, особенно когда ты так молод – почти всем индиго не было еще и двадцати, только Михару пару месяцев назад исполнилось двадцать два. Самой младшей стала четырнадцатилетняя новобранка Локини.

Почему не Ника? Так сложилось, что она была как бы в стороне от основной группы индиго. Нет, они все всегда делали вместе, но Маленькая Сестра так и не стала одной из них, и не только потому, что родилась на другом конце света. Она изначально была другой, и ребята это чувствовали.

И, как мне кажется, кое-кто начинал опасаться растущей вместе с девочкой силы Ники.

Но авторитет моей дочери оставался пока непререкаемым. Во всяком случае, особого сопротивления со стороны остальных индиго по поводу нашего с Ежиком визита на священную с некоторых пор гору Тимуку не было.

Откуда я это знаю? Да Ника потратила на ментальное общение со своей тусовкой не больше пяти минут, а значит, уговаривать никого не пришлось. Тем более что ребята относились к нам с огромной симпатией, особенно к Ежику.

Который всю дорогу до места сбора горланил свадебную песню Племени Воды. Согласна, репертуар у моего сына весьма своеобразный, но что делать, если другой музыки Ежик просто не слышит. Не петь же ему мамины колыбельные?

Петер? Пение никогда не было сильной стороной рыжего доктора, Ежик всегда смешно морщился и закрывал ладошками уши, когда дядя Петер пытался исполнить что-нибудь из репертуара своей любимой группы «Рамштайн».

Правда, припев одной из песен мальчику очень понравился, и он с удовольствием хрипел вместе с рыжим ласковое «Мутер!».

Но сейчас Ежик звонко выводил довольно красивую мелодию, легко справляясь с гортанным языком аборигенов.

Видимо, именно поэтому наше появление было встречено веселыми улыбками собравшихся. Я давно уже не вздрагивала при виде искаженных, порой мало похожих на человеческие лиц, привыкла. И теперь они казались мне вполне симпатичными, особенно большеглазая Лхара, та самая «амазонская» русалка. Да и Михар, ее будущий муж, тоже ничего парень. А вот интересно, их дети будут индиго? И если да, то с рождения?

Ага, а больше тебе ничего не интересно? При всей симпатии к этим ребятам мне меньше всего хотелось стать летописцем их жизни, я хочу домой!

И Ника, я знаю, хочет. Очень.

Хотя бы на мгновение увидеть, что там происходит, как там папа, и идет ли снег…

А что, сейчас начало октября, в Москве иногда случается первый мимолетный снег, по которому мы с дочкой тоже очень тосковали.

Один Ежик ни о ком и ни о чем не тосковал, он недовольно ерзал у меня на коленях, возмущенно бурча:

– Ну мамичка, ну я же не маленький, пусти!

– Сиди тихо, ты обещал, – шепнула я прямо в маленькое недовольное ухо.

– Но я не хочу на коленках, я рядом буду! Пусти!

– Еж, замри и чтобы я тебя не слышала, – отрывисто проговорила Ника, выходя на середину небольшой каменной террасы. – Ни звука сейчас, понял?

– Ладно, – просопел малыш, угрюмо ссутулившись.

Я устроила его поудобнее и, прислонившись спиной к нагретому солнцем боку горы, попыталась угомонить разбушевавшееся сердце. И чего ты бесишься, пламенный моторчик, чего колотишь кулачками в грудную клетку? Мы все равно его не увидим, дай бог, чтобы Ника хотя бы дотянулась до отца краешком сознания! Расслабься, стучи спокойно.

Но оно, сердце, меня не слушало. А может, и не слышало, оглушенное собственным грохотом.

Ежик забыл, что он взрослый и очень самостоятельный мужчина, и, прижавшись ко мне, завороженно следил за происходящим.

Вот Ника, скрестив ноги, опускается на гладкую, словно отполированную поверхность террасы, остальные индиго сели вокруг нее в круг. Они взялись за руки, закрыли глаза и…