Прекрасная Елена

Елена садится, он продолжает.

… поэты, пастухи, короче говоря, все допускаются к состязанию. Ибо хотя совершенно ясно, что люди с умом неспособны управлять страной, к сожалению, так же ясно, что по истечении нескольких лет в них снова появляется нужда.

Орест. Браво! Да здравствует царь царей!

Народное ликование. Туш.

Агамемнон. Великий авгур, прошу зачитать оракул.

Калхас топает ногой. Ворота храма отворяются. Перед Юпитером дымящийся треножник. Слишком долгая пауза; Калхас топает еще раз. В окошке фронтона появляется Филокем.

Филокем. Ладно, ладно, не все сразу.

Гром.

Калхас

Прогремит из тучи
Жуткий бас могучий –
Это божий глас.
Смертные, внемлите,
То отец-Юпитер
Говорит для вас.

Юпитер откашливается и затем вещает голосом Филокема.

Юпитер. Хочет похитить овцу пастух у рогатого волка. Сладостна смерть одному, другому отравлена жизнь. Хочет похитить овцу…

Ворота храма затворяются.

Менелай. …Ну, это просто.

Агамемнон. Ты понимаешь оракула, царь Лакедемонии?

Менелай. Это проще простого. Хочет похитить овцу… Разумеется, хочет. Ясно как на ладони. У овечек, милостивые государи, такое свойство. Их похищают.

Беспокойство в толпе. Менелай садится, вполне довольный собой.

Агамемнон. И дальше?

Менелай. Дальше? Ничего.

Агамемнон. Что ж. Начало положено.

Филокем, хромая, выходит из калитки. Он несет большую доску, на которой вытиснен текст предсказания. Эту доску он вдвигает в одну из рам, укрепленных на воротах храма, вроде тех, что висят в евангелических церквях, чтобы вставлять в них стихи псалмов.

Агамемнон(уставившись взглядом в текст). Должен признаться, опять получается одна из самых загадочных мистерий. И подумать только, что через год все станет ясно как божий день…Ну, смелей, кто еще хочет высказаться?

К доске направляются Аяксы, они указывают дубинками на интерпретируемые слова.

Аякс I. Я говорю…

Аякс II. … что это опечатка.

Аякс I. Эти слова понятны…

Аякс II. … если их переставить.

Оба. Здесь сказано…

Они договариваются о том, кто начинает.

Аякс I. Волк хочет похитить овцу.

Аякс II. А пастух должен ее стеречь.

Аякс I. «Хочет похитить овцу пастух» … Какая бессмыслица!

Аякс II. «… у рогатого волка». Какая безвкусица!

Аякс I. Мы еще раз все смешаем.

Аякс II. И тогда получится.

Аякс I. Волк хочет похитить у пастуха рогатую овцу.

Они берутся за руки и кланяются, как акробаты после удачного сальто.

Агамемнон. В общем, в этом есть какой-то смысл.

Орест. Но весьма плоский.

Агамемнон. Легко толковать текст, если его изменить. Но слова бога нельзя изменять.

Ахилл. Особенно, если их смысл так ясен.

Агамемнон. И вы понимаете его, царь мирмидонян?

Ахилл. Разумеется. (Подходит доске, становится к ней спиной, широко расставив ноги, и вызывающе заявляет.) Смысл такой: Ахилл – первый герой Греции.

Агамемнон. Каким образом вы пришли к такому выводу?

Ахилл. Никаким. (Вытаскивает из ножен меч.) Но если кто не согласен, получит по роже. Пусть только сунется.

Орест. Таким образом он интерпретирует все.

Агамемнон. Итак, хотя герой Ахилл сказал нам бесспорную истину, я все же сомневаюсь, что это – та самая истина, которую нам возвестил Юпитер в данном оракуле.

Ахилл вкладывает меч в ножны, возвращается на свое место. Агамемнон величественно продолжает.

Внимайте, сограждане! Я произнесу решающее слово. В этих двух стихах вообще нет никакого смысла. И в том, что этого смысла нет, и заключается их смысл. Так говорю я, Агамемнон, царь царей.

Орест. Браво, рара́!

Кроме него, никто не аплодирует.