Прекрасная незнакомка

Он хихикнул в ответ на ее откровенность и тут же узрел видение, вплывающее во «Времена года», а Шарлотте Брэндон будто воистину стало слышным, как у Алекса перехватило дыхание. Взглянув в том направлении, куда смотрел он, она рассмотрела редкостно красивую, высокую ростом, темноволосую молодую женщину, стоящую у дверей с видом поразительно беззащитным и одновременно вполне независимым. Женщина была так прекрасна, что все в зале уставились на нее, не скрывая восхищения. Ее осанка была безупречна, посадка головы прямая, волосы, тщательно уложенные в пучок на затылке, переливались подобно черному шелку. На ней было узкое платье из шоколадно-коричневого кашемира и роскошное меховое манто почти точно такого же цвета. Кремовый шелковый шарф от Эрме свободно повязан вокруг шеи, в ушах жемчуга с бриллиантами. Словно не имеющие конца стройные ножки в гольфах шоколадного цвета и коричневых замшевых туфлях. Сумка при ней — тоже из этой дорогой коричневой кожи, на сей раз не от Гуччи, а от Эрме. Столь красивого создания Шарлотте не попадалось с давних уж пор, нельзя было не разделить восторга сына. Но, когда Алекс, извинившись, оставил столик и заспешил навстречу гостье, его мать осенило, что про эту девушку ей хорошо было известно. Где-то видела Шарлотта это лицо, если не счесть его просто типичным для испанской аристократии. С грацией и самообладанием приближалась она к столику, словно шествовала юная королева, хотя стоило глянуть ей в глаза, и открывалась мягкость, робость, замечательно сочетаясь с ее ошеломляющей внешностью. Теперь и Шарлотта едва удержалась от восклицаний, когда всмотрелась. Такую красавицу можно созерцать только благоговейно. Как не понять ослепленность Алекса. Это же редчайшая драгоценность.

— Мама, хочу познакомить тебя с Рафаэллой. Это, Рафаэлла, моя мать — Шарлотта Брэндон.

Шарлотта слегка удивилась, не услышав фамилии, но забыла о своем удивлении, заглянув в темные, незабываемые глаза девушки. Вблизи удалось подметить, что та на грани испуга, дышит неровно, словно перед тем пробежалась. Со всем тактом пожала она руку Шарлотте, позволила Алексу снять с ее плеч пальто и села.

— Я ужасно извиняюсь, что опоздала, миссис Брэндон. — Она не таясь посмотрела в глаза Шарлотте, на кремовых щеках проступил румянец. — Я была занята. Трудно оказалось… освободиться. — Ее ресницы затенили взгляд, пока она прилаживалась поудобнее на стуле, Алекс же начал таять при виде нее. Это самая невероятнейшая женщина из всех, кого он когда-либо знал. И оглядывая их, сидящих рядышком, Шарлотта невольно подумала, что они составляют изумительную пару. Схожи цветом волос, оба большеглазые, отлично сложенные, с изящными пальцами. Ну чисто два юных мифологических божества, коим суждено составить чету. Шарлотте пришлось заставить себя вновь поддерживать разговор, мило улыбаясь.

— Ничего страшного, дорогая. Не волнуйтесь. Мы с Алексом обменивались новостями. Он сказал, что вы тоже вчера прилетели из Сан-Франциско. Повидать друзей.

— Встретиться с мамой. — Рафаэлла стала понемногу осваиваться, однако, еще только садясь, уклонилась от спиртного.

— Она живет здесь?

— Нет, в Мадриде. Здесь она проездом, по пути в Буэнос-Айрес. И решила, что… ну, у меня есть повод появиться на несколько дней в Нью-Йорке.

— Повезло ей с вами встретиться. Мне всегда так мнится, стоит приехать Алексу. — Все трое заулыбались, Алекс предложил заказать ланч, а потом уж беседовать. Так и поступили. После Рафаэлла призналась Шарлотте, сколь много для нее значат написанные тою книги, и сколь давно.

— Надо сказать, в прежние времена я обычно читала их на испанском, иногда — на французском, а переехала в вашу страну, так мой… — Она вспыхнула и потупилась. Собиралась сказать, что муж покупал ей романы Шарлотты в английском оригинале, но поспешно умолкла. Это не ахти как благородно, но не хотелось обсуждать сейчас Джона Генри. — Стала покупать их по-английски, и теперь уж все их только на английском и читаю. — И вновь погрустнела, бросив взгляд на Шарлотту. — Вы не представляете себе, как много ваше творчество значит для меня. Иной раз подумываю, что только оно, — голос звучал все тише, едва слышно, — что порою именно оно сберегало меня в живых. — Угасание ее голоса было явственно очевидным для Шарлотты, Алексу же вспомнилось про тот вечер, когда он увидел ее в слезах сидящей на ступенях. Ныне, средь помпезности нью-йоркского ресторана, он строил догадки, что за тайна лежит тяжким грузом на ее душе. А теперь не сводит она глаз с его матери, скромно и благодарно улыбается. Тут Шарлотта, особенно не задумываясь, тронула ее за руку.

— Для меня они полны значимости, пока я их пишу. А важно, чтоб они означали что-то для таких, как вы. Спасибо, Рафаэлла. Вы мне прекрасный комплимент высказали, в нем, в некотором смысле, оправдание моей жизни. — А следом, словно угадывая нечто сокровенное, мечту, давний порыв, спросила впрямую Рафаэллу: — Вы тоже пишете?

Рафаэлла же покачала головою, чуть улыбнувшись, с видом юным, детским, а не рафинированным, как поначалу: