Прекрасная незнакомка

— В Лонг-Айленде будет полегче. Ты будешь каждый день купаться. — Она как будто уговаривала ребенка поехать на лето в лагерь, но когда раздался звонок в дверь, вид у Аманды был довольно строптивый. — Наверно, принесли лимонад.

Рафаэлла подошла к двери, держа в руке сумочку. Ярко-красный шелковый костюм лишь слегка помялся в самолете, и выгодно оттенял ее светлую кожу и темные волосы. Аманда каждый раз поражалась ее красоте. Редко встретишь такие утонченные черты и такие огромные глазищи. Алекс тоже никак не мог к этому привыкнуть, и каждый раз, когда Рафаэлла появлялась в дверях, вид у него был ошарашенный. И она была всегда такой собранной и неподражаемо элегантной. Рафаэлла открыла дверь с легкой, безличной улыбкой, ожидая увидеть официанта с двумя высокими запотевшими стаканами на подносе. В дверях стояла мать Аманды, помятая и вспотевшая, в грязно-зеленом льняном костюме и со странной, самодовольной улыбкой на губах. Она стояла с видом победительницы. Аманда чуть не задрожала от страха, а Рафаэлла сохранила вежливое, но решительное выражение лица. Последний раз они виделись полгода назад в кафе, когда Кэ пригрозила, что расскажет Джону Генри об их связи с Алексом.

— Моя мать занята, и я решила забрать Мэнди сама, — она слегка задержала взгляд на Рафаэлле и шагнула через порог.

Рафаэлла закрыла дверь и молча смотрела, как Кэ шла через комнату к своей единственной дочери, которая уставилась на мать, широко раскрыв глаза и даже не пытаясь заговорить или двинуться к ней навстречу.

— Привет, Мэнди! — Кэ первая нарушила молчание, но Аманда по-прежнему молчала. Рафаэлла заметила, что сейчас она больше чем обычно, напоминала испуганного ребенка. Она стояла такая несчастная, и долговязая рыжая женщина подошла к ней почти вплотную.

— Ты прекрасно выглядишь. У тебя новая шляпка?

Аманда кивнула, Рафаэлла предложила Кэ сесть, и раздался звонок, оповещающий о прибытии лимонада. Она предложила лимонад Кэ, но та отказалась. Аманда молча взяла свой стакан, не сводя глаз с Рафаэллы, а затем опустила их вниз, потягивая воду. Чтобы загладить возникшую неловкость, Рафаэлла заговорила о том, как прошел полет. Они просидели так никак не меньше получаса, и Рафаэлла не могла дождаться, когда Кэ, наконец, соберется уходить.

— Вы сразу поедете на Лонг-Айленд? — спросила Рафаэлла, надеясь, что сможет помочь Аманде прийти в себя.

— Нет. Мы с Мэнди едем в небольшое путешествие.

Это сообщение вызвало интерес у ее дочери, и она враждебно посмотрела на мать:

— Правда? И куда же мы поедем?

— В Минессоту.

— Это часть твоей предвыборной кампании, мама? — Первые слова, обращенные к матери, звучали, как обвинительный акт, в котором угадывался страх.

— В какой-то степени. Вообще-то, я еду по делам штата, но у меня есть там и кое-какие личные дела. Я думаю, ты получишь удовольствие. — Она разозлилась, и не хотела показывать этого, но голос выдавал ее.

Рафаэлла посмотрела на Аманду — та была огорчена. Она мечтала только об одном — вернуться обратно к Алексу, и Рафаэлла вынуждена была признаться себе, что ей это тоже было больше по душе. Только правила хорошего тона удерживали ее от того, чтобы не нагрубить Кэ.

Аманда взяла свой единственный чемодан, ракетку и взглянула на Рафаэллу. Они немного постояли, и Рафаэлла поспешно обняла девочку. Ей хотелось сказать Аманде, что она не должна терять терпения, должна быть сдержанной и сильной и не позволять матери обижать себя; хотелось сказать ей тысячу нужных слов, но не было ни времени, ни возможности.

— Желаю приятного отдыха, дорогая. Я буду скучать, — добавила она вполголоса.

Но Аманда ответила громко, со слезами на глазах:

— Я тоже буду скучать по тебе, — она молча плакала, идя к выходу.

Кэ задержалась в дверях, впившись глазами в лицо Рафаэллы:

— Спасибо, что подвезли Мэнди из аэропорта.

И ни слова не прибавила о том, что сделала Рафаэлла для девочки за эти шесть месяцев, ни слова благодарности за все тепло и материнскую ласку, с которой она помогала Алексу присматривать за его племянницей, полюбившейся им. Но Рафаэлла не нуждалась в благодарности этой женщины. Она хотела только одного — уверенности, что та не причинит боли девочке. Но этого было бесполезно требовать, бесполезно было даже пытаться увещевать ее быть доброй к собственной дочери.

— Надеюсь, это будет приятный месяц для вас обоих.

— Не сомневаюсь, — ответила Кэ со странной многозначительной улыбкой и бросила через плечо, уже уходя: — Желаю хорошо развлечься в Испании.

С этими словами Кэ зашла в лифт, а Рафаэлла почувствовала себя одинокой и брошенной, одновременно ломая голову, откуда Кэ известно, что она едет в Испанию.

ГЛАВА XXIII

На следующее утро, входя на борт самолета, следующего в Париж, Рафаэлла не радовалась даже предстоящей встрече с малышами. Ей хотелось домой. Она все дальше уезжала от мест, где оставила свое сердце, и чувствовала себя опустошенной и усталой. Она закрыла глаза и попробовала представить, что летит не во Францию, а обратно в Калифорнию.