Прекрасная сторона зла

— Якуб, — окликаю я. — Посмотри, что я нашел.

Монро внимательно изучает книгу и непонимающе смотрит на меня.

— В этой книге может крыться разгадка преступления, — воодушевленно говорю я.

— А разве шумеры писали не на глиняных табличках? — удивляется Якуб.

— Видимо кто-то хотел сохранить информацию, — пожимаю плечами я.

— И сделал специальный станок с непонятыми никому знаками, чтобы напечатать одну-единственную книгу? — продолжает удивляться Якуб.

— Ну, может, и не одну, — откликаюсь я и забираю у него из рук свою находку. Снова открываю ее и задерживаю взгляд на изображении, где две змеи переплетаются вокруг меча. — А вот и символ знаний…

— Или структура ДНК… — заглянув в книгу, говорит Якуб. — Такой рисунок был на флэшке у Конрада. Жаль, что мы ничего не понимаем в этих закорючках.

— Уверен, что нам повезет. Хотя шумерский на самом деле уникален. У него нет родства ни с одной группой языков. Это агглютинативный язык.

— Чего?

— Это значит, что в отличие от других языков, у него единицы значения соединены вместе.

— От этого объяснения все стало намного понятней. Я словно просветлел, — недовольно хмуря физиономию, отвечает Монро.

Смеюсь над ним. Нахожу пакет и предварительно завернув свою находку в несколько газет, кладу ее туда и вешаю на дверную ручку.

— Кстати, — задумчиво спрашивает Якуб, пробегая глазами по клочку измятого листа бумаги, — тебе случайно не знакомо имя Антонелла Амати?

Вздрагиваю всем телом и чувствую, как щеки немеют от отлившей от них крови. К счастью, Якуб, увлеченный изучением бумажки, не замечает этого. Прежде, чем он поднимает на меня глаза, успеваю взять себя в руки.

— Нет, — вру я. — А что?

— Я нашел письмо от этой леди. В нем идет речь о покупке какой-то старой библиотеки, — говорит Якуб, и я вырываю из его рук записку.

— И это называется "мы все тщательно осмотрели", — взволнованно говорю я, пробегая глазами по знакомому почерку. Сомнений нет, он принадлежит Антонелле. И да, я знаю ее. Хотя это знакомство лучше сохранить в тайне. Ведь юную синьорину много веков считают мертвой. И о том, что с ней случилось на самом деле, знают только двое. И один из них — я.

За окном слышится приглушенный хруст. Словно кто-то наступил на сухую ветку, и она треснула. Прячу записку в карман, и мы с Якубом переглядываемся. Следующие события не дают нам опомниться. Мощный удар сносит с петель входную дверь в квартиру Конрада, и в этот же момент слышится звон бьющегося стекла. Проходит пара секунд, и мы оказываемся в окружении четырех человек в масках, которые скрывают их лица до линии губ. Трое мужчин и одна женщина. Сомнений нет, это вампиры. Узнаю их по запаху. Все вооружены кинжалами, и только у одного в руках — пистолет, и его дуло смотрит мне прямо в грудь.

— Нам нужны записи Конрада, — делая шаг вперед, говорит владелец огнестрела. Он высок, крепок и похож на завсегдатая тренажерного зала. Его глаза, которые яростно сверкают через прорези маски, отливают вишневым цветом. Это значит, что он давно не питался и смертельно опасен.

— У нас их нет, — как можно миролюбивей отвечаю я, и поднимаю руки над головой. — Можете сами проверить.

— Не стоит устраивать шоу, мы знаем, что они у вас, — встревает в наш диалог вампирша. Ее голос высок и звучит резко.

— Милая леди, если бы это было так, мы бы никогда не пришли в это беспощадное своей унылостью место, — я несу чушь, но мне нужно выиграть время, чтобы оценить ситуацию и понять, что делать дальше.

— За дураков нас держишь? — Качок одним ударом сбивает меня с ног, и я падаю на спину. Его сапог тут же врезается в грудную клетку. Сдавленный стон сам по себе вырывается у меня из горла. Но качок не спешит останавливаться. Удар следует за ударом.

— Хватит! Прекратите! — кричит Якуб и порывается подойти ко мне, но вампирша приставляет к его горлу кинжал из серебра.

— У тебя еще есть шанс отдать нам записи по-доброму, — глядя мне в лицо, говорит обладатель вишневых глаз. — Или мы сами возьмем, но по-плохому.

— Переходи сразу ко второму пункту, — хриплю в ответ, из горла у меня хлещет кровь, и я стремительно теряю силы.

— Как скажешь, дорогуша, — Качок склоняется надо мной и, выхватив из-за пояса кинжал, прижимает тонкое лезвие к моей щеке. Дикая боль заставляет меня содрогнуться. Серебро действует как кислота. Разъедает кожу, мясо и вызывает чудовищную боль, которая охватывает все существо. В больших дозах это смертельно. После пыток серебром не каждый вампир остается в здравом рассудке. Тех, что сходят с ума, приходится ликвидировать, ибо они превращаются в монстров, опасных не только для смертных. Пытаюсь убедить себя, что нынешняя доза серого металла не убьет меня, но боль берет свое. Я не могу ее терпеть, это — слишком. Вопль отчаянья подавить невозможно.

— Записи! — рычит мой мучитель.

— Провались ты в бездну, — огрызаюсь я. Глаз заливает кровью, что бежит из-под лезвия, и я перестаю им видеть.

— Опустите его! — не выдерживает Якуб. — Прошу вас, пожалуйста!