Прекрасные господа из Буа-Доре

Его лицо, лишенное буклей цвета эбенового дерева и перемазанное сажей, стало совершенно неузнаваемым, так же как и его большие белые руки, разукрашенные в соответствии с лицом.

Он нашел способ хорошо спрятать свою тонкую рубашку под крестьянской блузой, обулся в скверные войлочные домашние туфли, сверх того, засаленный передник скрывал его суконные штаны, не слишком яркие, поскольку для задуманного ночного похода в Брильбо он оделся очень просто, и это оказалось очень кстати в новых обстоятельствах.

Предупрежденный Марио о том, что Макабр кажется тупым и тщеславным грубияном, он понял, что должен внушить ему доверие, и с первых же слов признал, что нетрудно будет заставить его проглотить любое преувеличение.

– Знаменитый и отважный капитан, – сказал он ему, склонившись до земли, – я прошу вас извинить мою бедную дурочку-жену, которая не сообщила мне, с каким великим воином и умнейшим человеком мы имеем дело. Это правда, что я страдаю подагрой, но ваш приветливый и воинственный вид способен поднять мертвого, и я слишком хорошо помню о том, что служил под вашими знаменами, чтобы я не пожелал, даже если моя жизнь сгорит в огне моей печи, еще послужить вам в меру скромных талантов, отпущенных мне Небом.

– Хорошо! Хорошо! – сказал Сакканс капитану. – Ничто не действует так, как угрозы! Теперь они все хотят сказать, что служили под вашим командованием.

– Пусть, – ответил Макабр, – если только он станет сейчас хорошо мне служить. И в конце концов, господин лейтенант, нет ничего невозможного в том, что этот старик знал меня в давние времена, участвуя в местных войнах. Я проявил достаточную самоотверженность, чтобы каждый мог вспомнить об этом. Повар! Ты расскажешь мне о своих походах на десерт, потому что я замечаю по твоему виду и по твоей походке, что подагра не отняла у тебя солдатской выправки. Странно от тебя пахнет, – добавил он, пораженный запахом духов, которым вопреки всем его переодеваниям была пропитана вся особа маркиза. – Как будто запах варенья! Все равно! Бьюсь об заклад, ты немного побыл ландскнехтом?

– Я был им в течение года, – ответил Буа-Доре, знавший наизусть всю полную приключений жизнь метра Пиньу и достойную порицания молодость Макабра. – И даже так и вижу вас, неотступно преследующего гугенотов из Буржа во время резни в тюрьмах, вместе с этим ужасным виноградарем, которого называли Большим Уксусником…

– Что? – воскликнул итальянец, насмешливо глядя на своего капитана. – Я ведь говорил вам, что вы были великим папистом, мой капитан!

– Всему свое время, – с философским спокойствием ответил Макабр. – Мой отец, который тогда был капитаном главной башни Буржа, с покойным господином Писселу защищал бедных местных гугенотов, как мог… Я стрелял в сторону, когда не было лучшего способа. Но я вернулся на правильный путь и действую более решительно, чем вы, господин итальянец, прячущий мощи под немецкими нагрудными латами.

Итальянец ответил язвительно, и Макабр, недовольный тем, что он повышает тон в присутствии его пажей и его разведчиков, хотя они плохо понимали по-французски, велел ему молчать и спросил у маркиза, какие блюда он может подать ему.

Буа-Доре, который напомнил о католической резне лишь для того, чтобы увидеть, в каких водах плавал с тех пор молодой Макабр, сейчас ставший стариком, почувствовал себя спокойнее. Этот главарь шайки не мог действовать под покровительством принца де Конде. У маркиза достало непринужденности на то, чтобы поговорить о кулинарии как человек, который в этом разбирается, а поскольку во время своего двухчасового пребывания в гостинице он от нечего делать обсудил этот важный вопрос с мадам Пиньу, он очень хорошо знал содержимое кладовой и запасы в погребе…

– Мы будем иметь честь предложить вам, – сказал он, – четверть туши кабана с пряностями и послушаем, что вы о нем скажете; блюдо иссуденских раков, сваренных в пиве и украшенных зеленью…

– И хорошо наперченных, я надеюсь! – сказал капитан. – Моя супруга любит изысканные блюда.

– Мы положим туда испанский стручковый перец!

И, перечислив все блюда, маркиз прибавил:

– Но не будет ли ваша прославленная дама склонна к какому-нибудь сладкому блюду после жаркого?

– Да, черт возьми! Я чуть не забыл, что она рекомендовала мне некий омлет с мускусом…

– Может быть, ваша милость хочет сказать – с фисташками? Это мое изобретение.

– Ну да! Она сказала мне, что это выдумка старого…

– Старого? Кто же осмеливается похваляться, что придумал раньше меня омлет с рисом и фисташками?

– Старого Буа-Доре, раз надо назвать имя этого главного дурака в хорошем обществе!

Буа-Доре закусил свой ус.

– Кто же, – сказал он, – оказывает маркизу честь повторять его бахвальство? Ваша супруга удостаивает его своим знакомством?

– Похоже! – ответил Макабр. – И более того, мне известно, старый шутник, что ты – покорный слуга этого трижды канальи, поддельного маркиза, твоего учителя кулинарии, но мне на это наплевать! Ты под наблюдением, и твои уши мне ответят за твою стряпню.