Прекрасные сломанные вещи

Оставшуюся часть вечера члены моей семьи то входили в палату, то выходили из нее, а я то проваливалась в медикаментозный сон, то просыпалась. Тэрин покрасила мне ногти отвратительно ярким зеленым – «А что ты мне сделаешь?» – и рассказала, как ее положили в больницу, когда у нее обнаружили биполярное расстройство. Мама суетилась вокруг, расставляла по палате цветы и бормотала под нос об опасностях плохо огороженных строений и о подростках, у которых «напрочь отсутствует здравомыслие». Папа немного постоял в углу, изучая мои анализы и осматривая навешанные на меня приборы. Периодически он кивал. Уходя, он поцеловал меня в лоб впервые за десять лет.

– Отдохни. Морфий поможет тебе поспать. Я сегодня ночью на дежурстве, так что, если понадоблюсь, просто нажми на кнопку, и кто-нибудь из медсестер меня позовет. Договорились?

– Договорились, – растроганно отозвалась я.

Но потом он остановился в дверях и оглянулся на меня.

– Но только если я правда-правда буду нужен, поняла? Я все-таки сегодня на работе.

Он улыбнулся мне и ушел, не дожидаясь ответа.

От таблеток я погрузилась в странный, неровный сон: сны приходили вязкие, тягучие и полные странных вариаций самых внезапных воспоминаний. Я то засыпала, то резко просыпалась, и каждый раз меня поражало, что я лежу в незнакомой пустой комнате.

А потом я оказалась не одна.

– Привет.

На Сьюзан были растянутые серые треники и мешковатая черная кофта. Нечесаные волосы торчали во все стороны. Я понятия не имела, сколько она пробыла в комнате, но главное, что она была тут, рядом, стояла у самой двери, почти вжимаясь в нее спиной. Даже на коротком приветствии голос у нее задрожал.

– Привет, – сказала я.

Она подобралась поближе, сцепив пальцы. Глаза внимательно изучали мое лицо, и вид у нее был такой измученный, что мне захотелось плакать.

– Как ты? – спросила она наконец, остановившись в паре шагов от кровати.

– Да ничего, – как можно небрежнее ответила я, ожидая, что она улыбнется.

– Кэдди… – Она сделала еще шаг и так крепко схватилась за стойку кровати, что я будто сама это почувствовала. – Прости, прости меня, пожалуйста. Мне так жаль… – Голос ее надломился, и свободная рука подлетела ко рту. – Они не пустили меня к тебе вчера вечером, не разрешили остаться, а я так хотела прийти. А сегодня, о боже, все было так ужасно, все сказали, что я не должна, что я только сделаю тебе хуже.

– Сьюз…

– Но я не могла не прийти. Мне надо было перед тобой извиниться, это я виновата, я все порчу…

Я оставила попытки вклиниться в ее лихорадочный монолог и протянула здоровую руку, изображая объятия. Сьюзан секунду помедлила, а потом обежала кровать с другой стороны. Поначалу она склонилась, неловко пытаясь меня обнять, но потом села всем весом на кровать, а затем забралась на нее с ногами.

Когда она осторожно втиснулась между мной и краем кровати, мне пришло в голову, что с Рози мы почти никогда не обнимались. Даже в детстве мы не заходили вместе в раздевалку и не спали в одной кровати. Не знаю, в ком тут было дело, но Рози бы и в голову не пришло забраться на мою больничную койку.

– Ты ничего не портишь, – некстати сказала я.

– Это ты на собственном опыте говоришь, или?..

– Я думаю, тебе просто не везло, – сказала я как можно жизнерадостнее, слегка переигрывая, чтобы она поняла, что это совершенно нормально. – Теперь будет только лучше. Есть свет в конце тоннеля.

– Самый темный час – перед рассветом?

По крайней мере, я услышала улыбку в ее голосе.

– Все не так плохо, как кажется… – Я попыталась вспомнить еще что-нибудь. – Хм, que sera, sera.

Мы помолчали, а потом одновременно сказали:

– Что не убивает, делает тебя сильнее.

И обе расхохотались.

– Ш-ш-ш, – цыкнула Сьюзан сквозь хихиканье. – Меня вообще не должно тут быть, помнишь?

– Кстати, а что ты тут делаешь? Как зашла? И который сейчас час?

– Почти полночь. Пришлось дождаться, когда Сара ляжет спать.

Сердце у меня оборвалось. Смеяться больше не хотелось.

– Сьюз. Ты серьезно?

– Я же сказала, что мне надо было тебя увидеть.

Несмотря на ее кажущееся спокойствие, я слышала, что она пытается передо мной оправдаться.

– Я еще не рассказала тебе про сегодня. Ты поймешь, почему мне надо было тебя увидеть.

– То есть ты опять сбежала из дома, а потом проникла в больницу?

– Ну, это было несложно, – отмахнулась она. – Куда проще, чем можно подумать.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Разумеется.

Я помолчала, но Сьюзан ничего не стала объяснять. Она выпрямилась и соскользнула с кровати, а потом уселась в кресло и поморщилась.

– Ударилась ногой, перебираясь через садовую стену.

Я устало закатила глаза.

– Ты одна можешь говорить об этом так спокойно. А я уже говорила, что сломала ногу?

Сьюзан виновато сморщилась, и я ощутила укол вины. Я хотела ее подразнить, но она лишь притворялась, что у нее все в порядке. Начав говорить, я сразу видела, какие эмоции отразились на ее лице. Она выглядела надломленной. И этот надлом меня пугал.

– Прости, прости… – тут же осеклась я. – Это я так неудачно пошутила.

– Знаю. – Она отвернулась и промокнула глаза рукавом. – Прости… я сейчас немного в раздрае.