Прекрасный дом

Вождь обернулся, и Коломб увидел, как что-то блеснуло на солнце у него на груди. Вождь надел медали, полученные им в награду от правительства. Он протянул дрожащие руки к лесу и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не издал ни звука. Опушка леса внезапно ожила: большая группа мятежников кинулась к своему вождю. Коломб не знал этих людей; это были по преимуществу воины из квиджебени — племени старого вождя, но впереди этих капитулянтов видны были две знакомые фигуры — проповедники Давид и Моисей. У воинов в руках были ассагаи, дубинки, щиты и несколько боевых топориков. У Давида на шее висело распятие, и дальнозоркий Коломб отчетливо видел вырезанную из дерева фигурку Христа. По быстрой, но скованной и неуверенной походке воинов он понял, что они охвачены смертельным страхом. Сердце его сжалось, во рту и в горле пересохло. Он закричал громким, далеко слышным голосом по-зулусски:

— Люди квиджебени, вы умрете! Вернитесь, бегите, пока еще не поздно!

Голос его был хриплым и звучал как зловещее карканье ворона. Но люди услышали его и поняли — они подняли головы вверх, словно прислушиваясь к какому-то сверхъестественному пророчеству. Дрожь охватила их; они были слишком потрясены, чтобы двигаться. Европейцы не поняли слов Коломба; они были поглощены зрелищем первой капитуляции.

— Подойдите ближе, — повторил сержант.

Старый вождь медленно двинулся вперед: он очень устал, склон был слишком крут, а сам он был слишком грузен. Его выпиравшие из галифе толстые икры терлись одна о другую. Когда он подошел ближе, Коломб увидел, что лицо его так же бело, как борода и волосы. Давид поднял свой крест и, казалось, молился.

Когда они подошли к белым достаточно близко, чтобы можно было начать разговор, сержант заорал:

— Ты кто? Что тебе нужно?

— Инкоси, я Мехлоказулу, сын Сихайо из рода Ксонго, вождь племени квиджебени. Мне и моим людям надоело сражаться. Нас разбили, мы сдаемся и готовы сложить оружие. Я прошу вас отвести меня к вашему командиру и отдать меня на суд правительства. Я прошу пощадить моих людей. Они пленники, инкоси, и находятся под защитой белого флага.

Сержант, усмехаясь, крикнул своим товарищам:

— Вот эта да! Оказывается, это вождь Мехлоказулу, один из заправил мятежа.

Солдаты встретили это сообщение одобрительными возгласами.

— Он просит пощады!

Это известие облетело группу солдат, которые продвигались вперед, держа наготове винтовки. Они засмеялись.

— Они хотят в плен, — объяснил сержант.

— Амакоси, амакоси, амакоси, господа, господа, — молил старый вождь, уловив настроение солдат.

— Амакоси! — торжественно вторили ему воины.

— Не брать пленных! Таков приказ, — крикнул сержант.

— Инкоси, мы сами вышли из леса, мы в твоих руках, мы выкинули белый флаг.

Его рука, которой он указывал на привязанную к шесту белую тряпку, заметно дрожала.

— Для вас не существует белого флага, черные мерзавцы. Сейчас мы вам покажем.

Солдаты ждали этих слов: они послужили для них сигналом. Сержант вскинул винтовку, прицелился и выстрелил в вождя. Пуля дум-дум просверлила темный морщинистый лоб и раздробила черепную коробку, красноватые сгустки мозга и крови выплеснулись прямо в лицо стоявшим рядом зулусам. Вождь покачнулся и рухнул ничком, как подкошенный. Воины поняли, что настал их конец. Некоторые из них расправили мускулистые черные плечи, чтобы бесстрашно встретить смерть. Другие с криком стали бросать оружие. Третьи упали на землю и, забыв стыд, молили о пощаде. Давид вышел вперед, раскинув руки и обратив лицо к небу.

— Слава всевышнему на небесах, — запел он по-зулусски.

Солдаты потом рассказывали, что он звал на помощь своих духов.

— Смилуйся над нами, господь, — молился второй проповедник. — Прими наши грешные души с миром.

Сержант с минуту смотрел на них ликующим взглядом, а затем, увидев, что один воин бросился бежать, ища укрытия, отскочил в сторону и махнул рукой:

— Давай!

Оба пулемета застрекотали одновременно, всасывая в себя блестящие ленты медных патронов. Они выплескивали свинцовую струю, дергаясь и дрожа на своих треногах, и пар, шипя, вырывался из нагревшихся кожухов. Масса коричневых и черных тел закорчилась в конвульсиях. Вдоль всего склона солдаты добивали пленных — они стреляли и в мертвых и в умирающих. Резкий запах пороха разнесся над залитой солнцем степью и проник в лес.

Коломб соскользнул с дерева. Он не испытывал той муки, что опустошила его душу возле могилы Люси, его разум и тело, казалось, больше не воспринимали ни боли, ни страданий. Яркий, обжигающий свет озарил его мозг: сила — единственный довод, сила, насилие… Таков их метод, он должен стать и нашим. Наша мощь будет неуклонно расти, мы добьемся победы. Это будет победа не только Бамбаты, не только всех зулусов, это будет победа Африки.

Рядом с ним раздался стон, и Коломб резко повернулся. К дереву припал Мбазо. Вид у него был больной и измученный, на куртке запеклась кровь. Он был ранен в плечо шрапнелью.