Прекрасный дом

Коломб наложил на рану жеваные листья и мох и перевязал ее, разорвав свою рубашку. Он взвалил двоюродного брата себе на плечи и начал медленно, с великим трудом пробираться через лес, по направлению к пещере, в которой они жили с Люси. Ему пришлось снова пересечь ущелье над водопадом, прежде чем он преодолел крутой, обрывистый склон. В старой крепости он увидел множество воинов, которые ухаживали за ранеными или мрачные сидели на земле. В большинстве это были люди Бамбаты, получившие ранения во время бегства сквозь шквал смертоносного огня. Он спросил, кому из его семьи удалось спастись, и нашел своего дядю Умтакати на циновке в одной из больших пещер. Умтакати лишился кисти левой руки, лицо его было залито кровью, сочившейся из раны в голове, и осколок снаряда засел у него в бедре. И все-таки ему удалось прорваться к своим. Раны его были перевязаны.

— Я вернусь за тобой, — сказал Коломб. — Если ты останешься здесь, тебя убьют.

Умтакати что-то промычал, взглянув на Коломба большими, полными страдания глазами. В полумраке пещеры, освещенной только костром, горевшим у задней стены, Коломб увидел, что какие-то двое мужчин передвигаются от раненого к раненому. Один был его отец Офени, другой — Малаза. Премудрому знахарю были известны волшебные свойства множества трав. Он давал раненым слабительное и поливал их раны соком дикого лука и целебных листьев. Коломб спросил Мбазо, хочет ли он лечиться у знахаря. Мбазо подумал и ответил:

— Брат, возьми меня отсюда.

Глава XXVIII ЗАВЕРШЕНИЕ

Санитары-индийцы пробирались к пулеметным гнездам на вершине горы над ущельем. В лесу раздавались звуки фанфар, игравших «сбор». Косые лучи солнца касались горных вершин, а в глубине, где звучало эхо, сгущалась синеватая дымка тумана. Кавалеристы, зулусы-наемники и пехотинцы двинулись вверх тяжелым шагом уставших после целого дня работы на ферме людей. Том со своим взводом стоял немного выше. Он прибыл уже после убийства пленных и теперь наблюдал за тем, как индийцы старательно подбирают искалеченные тела и рядами укладывают их на траве. Несколько воинов были еще живы, и индийцы наклонились над ними, чтобы оказать им первую помощь и напоить их водой. В живых остались четверо, их положили на носилки. Их белые марлевые повязки с алыми пятнами крови странно выделялись на черных, влажных от пота телах. Индийцам никто не помогал. Зулусы-наемники спешили пройти мимо, а белые солдаты с угрюмым видом стояли вокруг или, надев через плечо винтовку, с трудом тащились к высотам, где собирались колонны. Из леса вышел офицер части наемников и сел на серую скалу, чтобы отдохнуть и отдышаться; его фуражка с синим околышем была сдвинута на затылок, а мундир висел на одном плече. Затем он встал и подошел к санитарам. Том был слишком далеко, чтобы что-нибудь слышать, но он увидел, как офицер властно взмахнул рукой. Он вынул револьвер и отстранил санитаров от носилок. Затем, примериваясь, повернулся и выстрелил четыре раза подряд. Это были последние выстрелы боя в ущелье. Санитары с беспомощно опущенными руками, повесив головы, стояли возле носилок.

На этот раз, по общему мнению, с Бамбатой было покончено. Однако судьба самого вождя оставалась неизвестна, никто не видел его живым или мертвым. По Зулуленду плыл слух о том, что вождь был ранен и с минуты на минуту появится с новым войском, чтобы продолжать бой. Мангати и Макала, как затравленные звери, метались в лесах, пытаясь собрать свои разрозненные импи. Восстание разгоралось за рекой, в Натале.

Полковник Эльтон и его офицеры спешили перебросить части за реку, чтобы поскорее усмирить тамошние племена. Отряды солдат и наемников прочесывали пустынные, дикие ущелья. Вооруженные факелами и револьверами, они обыскивали все пещеры и вытаскивали оттуда раненых. В одном из потайных укрытий схватили Малазу и привели к полковнику Эльтону. Знахарь ползал у ног полковника, как пойманная лиса, и что-то бормотал про себя. Эльтон с презрением пнул его ногой и трижды выстрелил в распростертое перед ним тело.

Том участвовал во всех этих кровавых экспедициях, оцепенев от гнева и уже ничего не чувствуя. Он сделал все, что мог, хотя и понимал бессмысленность своего поступка: он выбросил из своего револьвера все патроны, кроме одного. Но у него не было возможности ни в малейшей степени смягчить или изменить ход событий. Он пытался вспомнить, какие чувства испытывал, участвуя в первой карательной экспедиции по южным районам, и сейчас она казалась ему просто невинным развлечением. Он уже давно не писал Линде. От нее пришла пачка писем, но он прочитал их равнодушно, не в силах сосредоточиться на них. В одном письме она истерически твердила о каком-то кафре, который по ночам следит за окном ее спальни с края плантации. Он положил это письмо к другим и засунул все письма в карман мундира, где они мялись и пропитывались дождем и потом. Его рана быстро зажила. Он почти забыл о бое при Нкунзини и редко вспоминал смерть Тимми.