Прекрасный дом

Ниже в долине потоки сливались в одну стремнину, которая с грохотом перекатывалась через гранитные пороги и ревела, как огромный водопад. Дождь не прекращался. Том еще раз окинул взглядом поток и решился. У него не было никакой надежды переправить коляску, однако он не собирался сидеть здесь всю ночь, ожидая, пока спадет вода. Он распряг лошадей и отпустил их; потом проверил глубину и скорость течения. Он рассчитал, что сможет переплыть поток; изгиб в ущелье замедлял течение, и нужно было проплыть всего каких-нибудь десять-пятнадцать ярдов, чтобы уцепиться за кустарник на противоположном берегу реки. Правда, там берег спускается более отлого, и ему придется преодолеть вброд ярдов двадцать, а то и больше. Он привязал пиджак, ботинки и рубашку тугим узлом к спине и осторожно вошел в воду немного выше по течению. Камни кололи его ноги, но он упорно шел вперед, следя за течением, чтобы его не ударило плывущим бревном или тушей погибшего животного. Новая вспышка молнии осветила воду, и он тотчас же оттолкнулся и с силой поплыл вперед.

Скоро он обнаружил, что по всем расчетам он уже дважды проплыл нужное расстояние. Внезапно его охватил страх, и он повернулся боком против течения, напрягая все силы, чтобы удержаться в таком положении, и пытаясь в то же время двигаться дальше. Сотни острых иголок неожиданно впились ему в грудь. Его пронесло над верхушкой уаг-н-биетьи — акации с колючками вместо листьев. Он отчаянно рванулся вперед и ухватился за ветки — куст выдержал.

Теперь, как только он сумел встать на ноги, ему стало легче, он почувствовал себя увереннее. Вода доходила ему до плеч, но под ногами у него была дорога, и он начал ощупью пробираться вперед, цепляясь за кусты до тех пор, пока не выбрался из стремнины. На свежем воздухе царапины на теле причиняли острую боль, и он подумал, что вид у него, должно быть, совершенно нелепый; весь израненный, полуголый, он тащился наверх, как выброшенный на берег Гулливер, навстречу новым приключениям. Мысль перебраться вброд в конце концов оказалась не такой уж удачной. Но отступать было поздно, даже если Линда, Оума и Стоффель теперь уже в постели. Он надел ботинки и выжимал мокрую рубашку, когда услышал чьи-то стремительные шаги, А в следующее мгновение он уже держал Линду в своих объятиях. Она плакала, и он чувствовал на своей груди ее теплые слезы.

— Я знала, что ты приедешь. Я знала, что ты здесь, слава всевышнему, — сказала она на африкаанс. — О, слава всевышнему.

Она шептала бессвязную молитву радости и благодарности, а он обнимал ее, всем существом впитывая ее теплоту и свежесть.

— Не плачь, любимая, — сказал он.

— Том, я просила господа бога простить меня, я просила Иисуса. Зачем я мучаю себя и зачем приношу тебе горе? Том, зачем я это делаю?

— Ты доставляешь мне только счастье, Линда.

Она провела руками по его телу и ахнула:

— Том, ты весь в шишках и ссадинах, а это… это кровь!

— Царапины, — сказал он, смеясь. — Меня поймала уаг-н-биетья.

Она наклонила к себе его голову и поцеловала его.

— Бедный мальчик, если бы я поймала тебя в свои руки, я была бы гораздо добрее. Но что сталось с твоей лошадью?

— Я ехал не верхом. Коляска стоит на том берегу. Я приехал в ней, чтобы увезти тебя, Линда.

— Я счастлива. Я никогда еще не была так счастлива. Никогда, никогда. И полчаса назад… Не давай мне вспоминать об этом! Знаешь, я заставила Оуму рассказать мне все и знала, что ты здесь мокнешь под ливнем. Я так боялась, что ты погиб. Ты не можешь себе представить. Если бы тебе суждено было умереть, Том, то и я не стала бы жить.

Он надел мокрую рубашку, накинул на одно плечо пиджак, и они стали медленно подниматься по каменистой тропинке к ферме. Дождь почти перестал. Когда они умолкали, она пела про себя благодарственный псалом или «Песнь песней» — она сама не знала, что именно.

По тропинке с фонарем в руках спускался Стоффель. Мгновение он как-то странно смотрел на Тома, а потом протянул ему руку.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, оом.

— Плохая погода для поездки.

— Да, оом, очень неприятная.

Линда сжала его руку и рассмеялась.

На следующее утро они отправились за коляской. Вода сп'aла, и они легко перешли поток, который был теперь заключен в прочные песчаные берега. Том искоса взглянул на разрушения, учиненные водой: на деревья, вырванные с корнем, на сдвинутые с места валуны, — и ничего не сказал. Но он увидел, что накануне в темноте неверно рассчитал расстояние. Линда угадала его мысли.

— Здесь ты переплывал? — спросила она.