Прекрасный яд

Половица отодвигается, оставляя темную дыру. Я медленно подхожу к тому месту, где сидит женщина, ожидающая, когда я загляну в дыру. Звук моего дыхания, — единственное, что слышно в комнате.

— Беннетт. — Мое имя слетает с ее губ в последний раз.

Внезапно из ее тела вырывается леденящий кровь крик, и я в ужасе отшатываюсь назад.

— Дерьмо.

Вторую ночь подряд я просыпаюсь в своей постели от толчков. Эти гребаные кошмары нужно немедленно выкинуть из головы. Спустя всего два дня мне начинает казаться, что этот дом сводит меня с ума. Я начинаю сходить с ума.

Я наклоняюсь, хватая маленькие, украшенные драгоценными камнями часы на прикроватной тумбочке. Три часа ночи. Колдовской час. Конечно.

Откинув голову на мягкую, похожую на облако подушку, я позволила своим глазам привыкнуть к темноте. Почему мне снились эти кошмары? И кто была та девушка? Образ ее серебристых волос и пропитанной кровью ночной рубашки врезался в мой мозг. В моем сне она царапала половицы моего пола. Какого черта?!

Встав с кровати, я уставилась на панель в полу, где сидела девушка из моего сна.

Опустившись на колени, я осторожно отодвинула кусок дерева. Однако, в отличие от моего сна, часть пола отошла легко, оставив в полу глубокую дыру.

Поколебавшись, я опустила руку в отверстие. Пыль и паутина прилипли к моим пальцам, заставив меня вздрогнуть.

Я пошарила вокруг, не найдя ничего, кроме обломков, пока внезапно мои пальцы не наткнулись на что-то, на ощупь похожее на коробку.

Схватив ее, я осторожно вытащила из отверстия и положила на пол перед собой.

Это была старая на вид коробочка бронзового цвета. Вокруг нее виднелись красивые, замысловатые решетчатые детали, когда я крутила ее в пальцах, пытаясь понять, что, черт возьми, я только что нашла. Потянув за крышку, коробочка открылась с резким щелчком.

Внутри оказалась небольшая книга. Она выглядела так, будто ее только что свернули и засунули внутрь коробки, которая, как я поняла, была чем-то вроде шкатулки на память.

Бумага книги выглядела коричневой и потускневшей, покрытой множеством складок.

Открыв первую страницу, я заметила дату — январь 1911 года, и имя — Теодора Олкотт.

Дневник, я только что обнаружила чей-то дневник, и, судя по всему, никто не читал его очень долгое время.

Глава 9

Беннетт

Мои пальцы скользнули по прохладной поверхности красивой бронзовой коробочки, когда я убирала сложенный дневник обратно в крошечное отделение. Кем была Теодора Олкотт? И 1911 год? Книге было уже больше ста лет.

Поднявшись с пола, я медленно пошла обратно к кровати, когда услышала звуки музыки, плывущие по воздуху.

Призрачная мелодия заполнила комнату, и как бы мне ни хотелось раскрыть тайну, связанную с только что найденным дневником, я не могла удержаться, чтобы не посмотреть, кто играет. Было три часа ночи, кто бы мог бодрствовать в это время? Андреас Сильваро.

От мысли, что я снова столкнусь с Андреасом, по коже побежали мурашки. Мне следовало бы проигнорировать музыку и вернуться в постель, но я никогда не была из тех, кто делает разумный выбор.

Схватив шелковую ночную рубашку, я медленно открыла дверь своей спальни, тщательно следя за тем, чтобы скрип петель не разбудил никого или, что еще хуже, не предупредил игравшего на пианино человека о моем присутствии.

Босые ноги коснулись холодного каменного пола коридора, когда я на цыпочках спускалась вниз, мимо жутких портретов и огромных, уродливых напольных часов в конце коридора.

Остановившись возле комнаты, где стояло пианино, я сделала глубокий вдох, прижалась к большой двери из красного дерева и заглянула внутрь.

Темнота встретила мой пристальный взгляд, единственным источником света было мягкое золотистое сияние свечей, аккуратно расставленных на буфетах.

Там сидел он, слегка сгорбившись над клавишами, его тонкие пальцы работали в гипнотическом ритме… Эзра Сильваро.

Свет свечей отражался от его безупречной кожи, создавая почти призрачный образ.

Прядь черных как смоль волос упала ему на глаза, когда он играл, совершенно не обращая внимания на то, что я наблюдаю за ним.

На секунду я замерла, совершенно завороженная, пока мое внимание не привлекла пара голубых, но темных, как тени, и глубоких, как океан, глаз.

Он издал громкий вздох. Такой, какой издаешь, когда чувствуешь разочарование или просто раздражение чьим-то присутствием.

— Чему я обязан такой честью, маленькая птичка? — Его голос был гладким, как шелк. Маленькая птичка.