Прелюдия зверя

Я преувеличенно заинтересованно скольжу взглядом по изящным изгибам, и сам не замечаю, когда интерес мой становится далеко не наигранным.

– Знала, что двуликие те еще животные, но чтобы до такой степени… Хотеть меня сейчас – это же практически некрофилия!

Лили

По губам двуликого скользит тень улыбки, а я вдруг ловлю себя на мысли, что ублюдок красив. Обаятельный даже. Хотя как иначе? Большинство двуликих такие. Они чувствуют свою силу, осознают ее на глубинном уровне, и в их глазах нескрываемое превосходство хищника. И никогда меня это не волновало, но вот сейчас лицо с отросшей щетиной и саркастичной улыбкой так и просит, чтобы с него стерли это выражение осознающего свою силу наглеца. Скромнее надо быть.

– Да с тобой я сама галантность, милая.

– А с другими? Припадаешь на четыре лапы и рычишь?

– Ну у тебя и язык, – вопреки моим провокациям, это животное лишь смеется в ответ. – А с виду такая милая.

– С моим языком ты еще плохо знаком, – ляпнула, и тут же пожалела.

– О да, – двуликий приближается, и походка его неуловимо меняется, становясь какой-то… волчьей. Как есть волк. – Жду не дождусь этого момента. Но если хочешь, – взгляд его падает на мои губы, и внутри все ухает будто в пропасть, но тормозит и взрывается на уровне бедер, – мы ускорим наше знакомство.

– Рискни, – прищуриваюсь в ответ, хотя хочется замереть и облизать пересохшие вдруг губы, – но сначала придется познакомиться с зубами.

И я расплываюсь в любимом оскале, от которого слабонервные шарахаются. Но только не этот. Ну конечно же.

– Когда я тебя увидел, – его лицо становится еще ближе, а голос меняется, становясь тише и глубже, – подумал, что мне не повезло.

– Это у нас взаимно, – не мешкаю с ответом.

– Но сейчас, – его рука скользит по моей щеке и зарывается в волосы. Хочется притереться к ней, но я знала, на что шла, когда просила помощи двуликого. Тело жаждет его, но важно напоминать себе, что я больше, чем безвольный кусок мяса. – Я передумал.

– Какая честь для меня, – и пусть я не просто кусок мяса, но голос меня подводит, выдавая охватившее напряжение. Напряжение ли? Возбуждение, будем честны.

– Еще нет, – его взгляд снова падает на губы, задерживается там, но возвращается к глазам, – но мы это исправим.

– Все двуликие такие оптимисты?

– Реалисты, милая. Все двуликие реалисты.

И как бы мне не хотелось признавать поражение, но… от неторопливого скольжения его пальцев в моих волосах, от этого взгляда, что обещает так много, и хрипловатого голоса, мысли разбегаются, а голосовые связки способны лишь на то, чтобы стонать. Поэтому срочно нужно сменить тему. И, прикрыв глаза, чтобы не выдать охватившего меня возбуждения, спрашиваю:

– Так все-таки зачем тебе корсет?

Но голос звучит так, будто я всю ночь в исступлении орала имя двуликого. Плохо дело. Очень плохо.

Глава 7

– Так хорошо? – хриплый шепот из-за спины, тихий шорок и плавное натяжение на бедрах.

– Можно сильнее, – выдыхаю, сдерживая стон.

– Точно? – чувствую между лопаток прижимающую к матрасу обездвиживающую меня горячую ладонь. – Не хочу сделать тебе больно.

– Бывало хуже, – бросаю раздраженно, намерено разрушая интимность момента, – хватит носиться со мной как курица с яйцом, не рассыплюсь. И грабли свои убери.

– Запомни, милая, – в поле моего зрения появляется рука, которой Вальтер теперь упирается в матрас около моей головы, а сам он наклоняется прямо к моему уху, шепчет так, что от его дыхания за ухом становится горячо, – спускаю тебе грубость только потому, что ты уже сама себя наказала. Но если бы не травма…

– То что? Наказал бы меня сам? Как пошло.

– Зато эффективно, – он наклоняется еще ниже, трется носом о тонкую кожу на шее, и я вздрагиваю. Подскочила бы, но на лопатках по-прежнему лежит его ладонь, – Не шевелись, иначе будет больно.

– Лучше больно, чем… так... – я долго подбираю безопасное слово, но двуликий заканчивает за меня:

– ...хорошо? – не дождавшись моей реакции, отстраняется и уже обычным тоном заканчивает: – Так ты, может, не случайно напрашиваешься на порку?

– Запомни, милый, – передразниваю его с издевкой, – порка будет последнее, что ты успеешь сделать перед кончиной.

– Кончина это от слова…

– Заткнись!

Я его не вижу, но готова поклясться, что в данный момент его губы растягиваются в улыбку. Мерзавец наслаждается этими перепалками, получает от них настоящее удовольствие и даже не думает скрывать это. Но что самое пугающее, мне хочется улыбнуться ему в ответ. И это помутнение началось еще когда он зарылся своими пальцами в моих волосы, у меня тогда даже мысли не возникло воспротивиться, лежала и наслаждалась, вяло огрызаясь, хотя кому другому дала бы отпор куда более жесткий. И вот опять это острое чувство единения, будто я невольно впустила его в свою жизнь, позволила стать кем-то б о льшим, чем случайным прохожим, с которым непременно придется расстаться. Так как же мне справиться с этим потом, если уже сейчас я с трудом контролирую свои мысли, не говоря уже о реакции тела?