Преломление. Обречённые выжить

Дедову долю в коляску погрузили, а самого, усадив за мотоциклистом, к туше привалили, чтоб не свалился. Мотоцикл при этом так перекособочило, что он еле на дорогу выволокся. Дед с блуждающим взором, подпрыгивая на колдобинах, сделал на прощание ручкой. Перед этим для снятия стресса мы ему на посошок налили стакан чемергеса.

Удивительное дело, когда рассказываю про всё про это, многие не верят. Да и мне сейчас кажется многое странным. Однако ж было. Никуда не денешься. Мы после того случая сильно скорешились с дедом. Бывалый человек. Правда, сом такой ему ни разу больше не попадался. Здесь кривить душой нечего.

Спустя какое-то время дед рассказывал мне, что, когда они выехали из леса на шоссе, мотоцикл заклинило, на коляске амортизаторы полопались, ось согнуло и заднюю подвеску вывернуло. Хоть в утиль сдавай.

— Короче, мотоцикл хвалёный, известный всем «Днепр», дефицит из дефицитов, не выдержал сомца моего, — с удовольствием вспоминал дед, — не сдюжил…

Когда мотоцикл скочевряжился, «будёновец» в сердцах сорвал с головы танковый шлем, бросил о землю и стал топтать его, приговаривая: «На хрена мне сдался этот сом?! Ну на хрена он мне сдался, спрашивается?!»

Подобрала их попутка — самосвал. Со своим скарбом загрузились они в кузов, и там дед мотоциклисту вручил свою долю сома.

— За хлопоты, — скромно произнёс он.

Мотоциклист же, в свою очередь, отдал деду свою перекорёженную технику.

— Авось починишь, — смущаясь, сказал он.

На том и расстались.

Когда самосвал сбросил у дедова дома подаренную мотоциклетку, уже ночь стояла на дворе. Жинка набросилась на него с укорами и всякими недобрыми приговорами так, что деду до утра спать не давала. А наутро привёл дед соседа — механика-дизелиста — на сломанную технику посмотреть. Выпили они для начала, посидели. Потом сосед подошёл к раскуроченному мотоциклу, заложил руки в карманы, постоял, покачиваясь, посмотрел и дал заключение: «Ремонту не подлежит! Продавай по частям. Толку больше будет».

Так дед и сделал. И очень выгодно всё распродал. А на вырученные деньги купил себе старенький москвичок. Иногда приезжал на нём в гости ко мне во Владик. Там от Турьего Рога всего-то 200 вёрст с небольшим. Подвыпив, всегда говорил, что если бы не сом, то и москвича ему никогда не видать бы.

— А так, глядишь, на старости-то и на колёсах.

— Тогда поехали в гастроном, — предлагал я, как обычно. Для нас и хрен — малина, а для других бланманже — редька.

А он мне на это:

— Поехали, nicht Problem. Alles wird in besten Ordnung sein.

Вот такой вот дедок интересный попался мне на жизненном пути. Для него всё малина — и хрен, и редька. Таких Боженька любит. А сом его жестковат оказался, так как годов ему, видать, много было. Возможно, и более, чем самому дедку.

Сказ про вулканолога и его чудесное исцеление

— Работал я в 60-е годы мотористом на портовом буксире в Петропавловске-Камчатском. И знавал там одного вулканолога по фамилии Шепсинвол. Звали его Лёвой, специалист по вулканам феноменальный.

— Шепсин, да ещё вол! Что за фамилия такая? — удивился матрос, внимательно слушающий начатую Борей историю.

— Ненашенская фамилия, согласен. Но и вид он имел под стать фамилии: мохнорылый, рыжий, борода лопатой, волосы вечно не причёсаны, нос крючком… Выразительный мужик и, главное, душевный. Голубиной мечтой Лёвы было посмотреть в пасть Попокатепетлю. Чтоб вы знали, это один из высочайших вулканов мира. Находится в Мексике. А «посмотреть в пасть» — значит заглянуть в его кратер. А это без малого пять с половиной километров над уровнем моря.

И надо сказать, вулканы любил больше, чем жену. Жить без них не мог. Бывало, подойдёт к Толбачику вечером — так он Толбачинский вулкан любовно называл, — ляжет грудью, прильнёт к нему, как к жене родной, руки в стороны раскинет, ухо к земле приложит — так всю ночь и проспит, раскрыв рот, слушая клокотания огненных масс. Зато и прогнозы давал стопроцентные. Когда Толбачик в 61-м проснулся, ни один сейсмограф не дрогнул накануне. А Лёва заранее прогноз дал. Никто ему тогда не поверил.

В одну из таких ночей заполз к нему в открытый рот небольшой ужик. Вполз, как к себе домой. Рот в Лёвиной мохнорылости, наверное, за нору принял. И поселился в его нутре за милую душу. Утром Лёва встаёт — сам не свой. Прогнозов никаких не даёт. Плохо ему, и всё. День ото дня сохнет, чахнет и бледнеет. В итоге стал похож на египетскую мумию. И что характерно, аппетит у него при этом прорезался волчий. Зарплаты уже на харчи не хватало. А какая зарплата у мэнээса, то бишь младшего научного сотрудника, сами знаете. Так вот этот мэнээс стал мести всё подряд в таких количествах, что и не описать. Даже ночью ел. А толку никакого. Потому что этот гад всё съеденное Лёвой пожирал и требовал ещё и ещё. Лёве-то и невдомёк было, что это змей ненасытный из него все соки пьёт. От вулканолога кожа да кости остались, волосы поредели, цвет рыжий потеряли, один только нос и торчал… Не узнать Лёву. Сплошная худоба, а живот пузырём и становится всё больше и больше.