Премьера

Глазунья на тарелке почти остыла. Он заставил себя её съесть, запил чаем безвкусие дежурного ужина, вымыл посуду и, возвратившись в комнату, бухнулся на диван. Свободно следуя за скользившими в голове мыслями, не заметил сам, как заснул. Проснулся только через час. Просыпался тяжело и неохотно, постоянно отдаваясь сладостному, цепкому состоянию дрёмы. Мысль о щенке, словно толчком заставила его очнуться и открыть глаза. Это было уже слишком. Всякой навязчивой мысли есть свой предел. Он встал и опять долго плескал в лицо холодной водой. Головная боль почти прошла. Олег Васильевич решил заняться делом, сел за рабочий стол и вынул из пакета стопку школьных тетрадей. Мысленно обругал детей, школу, профессию и себя. Школу за детей, себя за профессию. Нет, сейчас бы ни за что не пошёл в педагогику. Такую судьбу выбирают только по молодости и глупости. А теперь обратной дороги нет. Впрочем, в его возрасте уже много чего нет. И не будет. Хотя тридцать шесть это ещё… Нет. Не будет. И тридцать шесть, как ни обманывай себя, это уже, а не ещё. Ведь существуют объективные законы жизни, их не обойдёшь. Раньше надо было думать. Раньше… Ну, хорошо, а что бы изменилось, если бы он думал раньше?.. И в каком направлении надо было думать?.. А!.. Наплевать!.. Теперь уже всё равно.

Он взял первую тетрадь и раскрыл её. Полуисписанная крупным детским почерком страница была озаглавлена: «Работа над ошибками». Олег Васильевич сосредоточенно поджал губы, безжалостно прошёлся красным по детскому труду и вывел удовлетворительную отметку. Отложил тетрадь в сторону, взял вторую и пролистал её. Критически осмотрел содержание работы, пробежав глазами ровные аккуратные строчки. Из-за одной помарки принципиально поставил четвёрку…

Потом Олег Васильевич долго сидел неподвижно и думал. Ему было о чём подумать. Наконец, аккуратно сложив стопку проверенных тетрадей на один край стола, непроверенных – на другой, он встал и вышел на кухню. Здесь так же долго стоял у окна, глядя сквозь сгущающийся сумрак осеннего вечера.

Ночью он никак не мог уснуть. Ему казалось что мысли, как клопы, ползли в темноте по подушке и забирались в его голову. Он мучительно метался на постели, стонал, прогонял эти мысли, но, в конце концов, сдался, лёг на спину, открыл глаза и лежал так до самого утра.

Полседьмого запищал будильник. Латышев выпил чашку горячего кофе и отправился на работу.

Бодрое сентябрьское утро встретило его туманной сыростью и прохладой. Олег Васильевич дошёл до парковой аллеи и непроизвольно сбавил шаг. Предположительно опознав вчерашнее место встречи со щенком, он остановился. Трава была в капельках холодной утренней росы. Сквозь мелкую полупрозрачную завесь тумана просматривалась почти вся территория парка, но обнаружить где-то в траве маленькое живое существо представлялось делом нереальным. Латышев тихонько свистнул, надеясь, что щенок услышит и откликнется, но тот либо не слышал, либо никакого щенка здесь уже не было вовсе.

На большой перемене Олег Васильевич купил в школьной столовой две котлетки, завернул их в бумагу и положил в свой пакет. По дороге домой остановился на знакомом участке аллеи. Несколько раз призывно свистел, но, заметив удивлённые взгляды прохожих, смутился и разочарованно зашагал прочь.

Дома он снова, до ломоты в голове, думал и думал, ходил и ходил, не останавливаясь, по квартире. Ходил потому что так было легче душе и разуму отрабатывать мысль, одолевавшую его со вчерашнего дня. Мысль, долго лежавшую на полке памяти в ожидании своего часа и, наконец, этого часа дождавшуюся. Сознание Олега Васильевича словно помутилось, и он не знал, что делать. Он проигрывал поединок самому себе, и окончательное поражение духа было только вопросом времени. Это поражение уже родилось, оно существовало в нём, ему оставалось лишь окрепнуть и обрести форму поступка.

Латышеву стало невыносимо в тишине и одиночестве. Он заставил себя сесть за вчерашние непроверенные тетради. Просмотрел первую, нашёл работу над ошибками, сосредоточился, подчеркнул два исправления, добавил запятую, подумал и почему-то поставил пятёрку. Так же снисходительно подошёл и к оставшимся ребячьим работам. Когда была закрыта последняя тетрадь, Олег Васильевич откинулся на спинку стула, облегчённо выдохнул и расслабился. От осознания принятого решения ему стало очень легко на душе.

Он достал с полки шкафа новый свитер, рубаху и джинсы. Переодевшись, положил в карман куртки паспорт, деньги, надел на голову кепку, обулся и вышел из квартиры. Замкнув дверь, торопливо застучал каблуками вниз по лестнице. Сел в автобус, доехал до железнодорожного вокзала и купил билет. Два часа просидел в зале ожидания, затем вышел к объявленной платформе, нашёл свой состав, свой вагон, свое место. Когда поезд мягко тронулся, уткнулся взглядом в плывущий пейзаж за окном и сидел так, пока окончательно не стемнело. Потом расстелил постель и взобрался на полку. Думал, что не будет спать всю ночь, но под укачивающее движение вагона и гипнотически-равномерный стук колёс, вскоре глубоко и спокойно заснул.