Премьера

– А меня вот что поразило больше всего… – Тявринин помолчал, связывая в общую мысль бродившие в нём обрывки эмоций и чувств. – Знаешь, Саня… Я когда одолел дома эту, прости господи, пьесу… я был абсолютно уверен что никто из наших на читке не будет вслух произносить матерщину, что как-то будем… нивелировать её, что ли… Но я ошибся. Практически все! И молодые и немолодые! И мужики и бабы!.. Женщинам-то вообще постыдно даже выговаривать это, но ничего, как-то справились. Даже и не покраснели. Молодцы.

– Репетиция – ладно, но дальше так дело не пойдёт. Я такой же творческий человек, как и режиссёр, и имею право на принципы. Подурачились и будет! – Херсонов даже покраснел от волнения. – Прислали сюда умника! Приехал учить нас культуре!.. Тут от своих учителей не знаешь, куда бежать!.. В какую щель забиться!.. Он у меня довыпендривается: пошлю его подальше при всём коллективе и объясню, что это не мат, а очень чёткая речевая характеристика актёра высшей категории Херсонова! Пусть потом разбирается в этой морфологии… – он в раздражении сплюнул.

Они помолчали, думая об одном и том же и каждый о своём.

– Гена Гутин меня убил, – опять заговорил Тявринин. – От него я вообще не ожидал такого. Умный, интеллигентный человек… Столько лет знакомы… Как люди иногда неожиданно раскрываются!.. Я уже не знаю, что ожидать от каждого из нас. Ладно – молодёжь – это ведомая публика, но взрослые, умные люди… Ничего не понимаю… Другое время… Время других ценностей, других отношений, других пьес.

– Я думаю, что ситуация ещё хуже: сейчас время других людей.

– Да… не вписываемся в формат, – согласился Тявринин и повторил. – Не вписываемся…

Перерыв закончился, и помощник режиссёра пригласила всех на продолжение репетиции.

Когда актёрская команда уселась за столы и затихла, Болотов объявил:

– Сейчас мы ещё раз прочитаем пьесу, только уже немного внимательней, и разделим её на эпизоды. Приветствую начало актёрского поиска в характерах своих персонажей… – он взял в руки первый лист. – Да!.. Читаем весь авторский текст. Весь.

– Вы этого требуете? – спросила Алтынская.

– Что вы?! – вежливо улыбнулся Антон Александрович. – Я просто предлагаю…

Работа над ошибками

Олег Васильевич Латышев, преподаватель русского языка и литературы, возвращался из школы домой. Его правую руку оттягивал тяжёлый пакет, в котором, помимо методических предметных пособий помещалась объемная стопка классных тетрадей. Шестой «А» сегодня на уроке выполнял работу над ошибками, допущенными в сочинении на тему «Как я провёл лето».

Летние впечатления, оставленные школьниками в своих тетрадях, по сути, мало отличались от впечатлений тысяч их ровесников из тысяч других школ. Те же поездки к бабушкам и дедушкам, походы за грибами и ягодами, дачная жизнь за городом, речки, полянки, купания, загорания и прочие светлые безобидные удовольствия. Только один или, в лучшем случае, два ученика из класса могли с гордостью поведать о своей поездке с родителями куда-нибудь в солнечную заграницу.

Олег Латышев, тридцатишестилетний рядовой учитель, за границей никогда не бывавший и не рассчитывающий когда-либо туда попасть, с лёгкой грустинкой читал наивно-восторженные детские откровения. В том, что его собственная жизнь на сегодняшний день не особенно удалась, он не видел трагедии и никого в этом не винил, хотя каждому из нас нелегко прощаться с молодостью, здоровьем, надеждами и мечтами.

Около семи лет назад он приехал в этот город. За его приездом сюда угадывалась какая-то личная драма, в подробности которой он никого не посвящал. И за все эти годы праздному любопытству коллег так и не представилась возможность удовлетвориться хоть какой-то информацией об интимных подробностях жизни Олега Васильевича Латышева, учителя с четырнадцатилетним стажем, мужчины без вредных привычек и замкнутого одинокого человека.

Следующий урок русского языка у шестого «А» намечался только в понедельник, и с проверкой тетрадей можно не торопиться. Сейчас он придёт домой, и ничего не будет делать. После шести сегодняшних уроков затылок начал наливаться знакомой тупой тяжестью, постоянно возникающей после эмоционального переутомления и всегда заканчивающейся жестокой головной болью.

Он несколько раз глубоко вздохнул, надеясь условно свежим городским воздухом прогнать подкрадывающуюся мигрень. Однако тяжесть в голове засела прочно, давая понять, что отделаться от неё без таблетки вряд ли удастся. Ничего, сегодня четверг, осталось пережить завтрашние пять уроков, суббота – методический день, а воскресенье законный выходной. Учебный год только начался, а он устал и от этих детей, и от этой выматывающей профессии. Устал безнадёжно и давно, но на решительные перемены в своей жизни у него уже не хватало смелости и пока ещё не хватало отчаяния.