Премьера

Латышев не был убеждённым холостяком, но так сложилось в его судьбе, что в своём зрелом возрасте он не был обременён ни семьёй, ни обязанностями, ни ответственностью. Несколько неудачных попыток в личной жизни ранили и разочаровали его, он решил более не экспериментировать и плыть дальше по течению. В непротивлении обстоятельствам и покорности судьбе есть своя сермяжная правда, и она до сегодняшнего дня Олега Васильевича вполне устраивала.

Латышев шел по тротуару, вдоль оживлённой улицы, не замечая умиротворяющего тепла чудного сентябрьского дня. Далее путь домой пролегал по аллее небольшого городского парка, разделявшего два соседних микрорайона. Жил Олег Васильевич в пункте А, работал в пункте Б, ежедневно совершая двадцатиминутные пешие переходы: утром – взбадривающие, а по окончании рабочего дня – успокаивающие.

Латышев дошёл до светофора, пересёк дорогу и, миновав небольшую площадь с установленной на ней стелой покорителям космоса, вышел к парковой аллее.

Несмотря на последние усилия догорающего лета, ярко-жёлтая осень уверенно вступала в свои права: по-хозяйски проредила листву деревьев, высветлила глубокую небесную лазурь и придала прозрачному воздуху неповторимый аромат увядания, который не спутаешь ни с летним торжеством расцвета, ни с весенней радостью пробуждения.

Олег Васильевич размеренно шагал по квадратам старых бетонных плит, которыми была выложена аллея парка. Стыки этих плит по периметру каждого квадрата поросли травою. По обе стороны аллеи двумя ровными шеренгами вытянулись ёлочки подростки, а далее зажатая микрорайонами площадь парка равномерно заполнялась свободными посадками берёз. Народа, перемещавшегося в суете своих дел и забот было немного, несмотря на конец рабочего дня. Латышев шёл по краю бетонного тротуара, вдыхая целебный хвойный запах и все ещё не теряя надежды обмануть раскатывающуюся головную боль.

Вдруг до его слуха донесся странный звук, напоминающий восклицание младенца. Не задерживая шага, Олег Васильевич оглянулся, но ребёнка ни у кого из прохожих не заметил. Звук повторился. Латышев остановился и, внимательно осмотревшись вокруг, увидел под молоденькой полураздетой берёзкой щенка. Из травы виднелась только его мордочка и крючок хвоста. Щенок с любопытством разглядывал мелькающих мимо него людей. Время от времени он пытался то ли скулить, то ли тявкать.

Заметив человека, обратившего на него внимание, собачонок притих. Его круглые глазёнки смотрели чуточку подозрительно. Олег Васильевич улыбнулся, умилившись этой картинке, ещё секунду постоял в раздумье и продолжил путь, но через несколько шагов снова остановился. Щенок притаился в траве и не сводил с человека глаз.

Латышев решил задержаться на пару минут, вернулся и подошёл к самому краю тротуара. Щенок, виляя не столько хвостом, сколько всем телом, с готовностью пробрался через высокую траву к присевшему перед ним на корточки человеку. Собачий взгляд был доверчивым, поразительно напоминая взгляд ребёнка.

– Ах ты, глупыш… – тихо сказал ему Олег Васильевич. – Что ты здесь делаешь?.. Где мамка твоя?

Услышав тёплый звук человеческого голоса, щенок ещё радостнее завилял хвостом, переминаясь с лапки на лапку. Он словно хотел что-то сказать и так старательно по-собачьи изъяснялся, что человек, конечно же, всё понял.

– Плохо, брат?.. Сочувствую.

Щенок кряхтел и напрашивался на ласку. Олег Васильевич погладил его нетерпеливо дрожавшее тельце. Собачонок был явно беспородный, хотя тёмная шерсть, белый галстук и белые надбровья позволяли предположить в одном из его ближайших родственников восточно-европейскую овчарку.

Латышеву вдруг пришло в голову, что неподалёку может находиться хозяин этого щенка. Он посмотрел по сторонам, однако никого похожего на прогуливающегося собачника не заметил. Тогда он предположил, что где-то в траве залегла мамаша малыша, но внимательно изучив взглядом обозримое пространство парка, не увидел ни одной собаки.

– Странно, – сказал он сам себе и опять заглянул в преданные щенячьи глаза. – Каким же ветром тебя надуло сюда?

Ему стало жаль своего случайного бессловесного знакомого, который, скорее всего, был здесь кем-то откровенно брошен. Щенок потыкался влажным носом в ладонь человека, несколько раз лизнул её и жалобно заскулил.

– Нет, взять я тебя к себе не смогу, – ответил ему на это Латышев. – У меня, брат, квартира. Был бы свой дом – пожалуйста, там сторож всегда нужен. А в квартире я и сам себе охрана. – Он ещё раз погладил щенка. – Не обижайся. Мне надо идти.

Олег Васильевич поднялся с корточек и, размяв затёкшие ноги, направился домой. Оглянувшись, он увидел, что собачонок трусит за ним следом. Латышев опять остановился. Остановился и щенок, вопросительно глядя на человека.

– Иди домой, – сказал Олег Васильевич и, подумав, поправил себя: – Иди обратно… Ну, иди.