Премия Дарвина

– Мне уже пора, Павлуша! – произнесла она. – Я рада, что мы были друг у друга. Береги себя – этот молодой человек сказал, у вас с друзьями важная миссия. И береги маму. Когда вернешься. Не переживай, еще увидимся!

Лицо ее, обращенное к Пашке, стало совсем прозрачным. Фигура, которую он обнимал, внезапно истончилась, уменьшилась, и Пашка понял, что давно уже обнимает воздух. А потом темную палату залил яркий свет.

Он обернулся – Бабуля стояла на пороге огромного, уходящего в недостижимую высоту провала в белое ослепительное марево. Рядом с ней стоял Куратор.

– Спасибо! – прошептала ему Бабуля, кивнув на Пашку.

Питбуль смотрел на нее во все глаза – стараясь запомнить каждое мгновение! Бабуля поправила длинный темный локон, взмахнула на прощанье тонкой рукой, тепло улыбнулась Пашке. Взяла Куратора под руку, и они вместе шагнули в белоснежную вечность.

Портал сузился, превратился в длинный световой луч, а потом погас.

И Пашка остался один – посреди безмятежно посапывающей больничной палаты, рядом с остывающим телом, которое еще минуту назад было его родной Ба.

Вовчик, оторвавшись от книги, прислушался. Ему почудилось, что в тишине квартиры кто-то плачет. Бросив взгляд на Саныча, тихо лежащего под одеялом – спит! – Вовчик отложил незабвенный «Остров Сокровищ», в который он «спрятался», лишь бы не думать о плохом, и осторожно встал. Испугавшись, что это может быть Кира, он направился в коридор – и налетел на вошедшую в зал Лиду.

– Ты чего не спишь? – прошептал Вовчик.

Лида испуганно глянула на него.

– Плачет кто-то. Слышишь? Я думала – Саныч.

– Спит он. А я думал – Кира.

– Нет, она тоже спит. Храпит, правда, как пьяный сантехник. Ты знал?

– Знал! – хмыкнул Вовчик. – Я с ней две недели в одной комнате спал, забыла?

Лида кивнула. Вовчик глянул в её встревоженное лицо. Лида смотрела на лежащего на диване Саныча – и одновременно словно смотрела внутрь себя, о чем-то напряженно размышляя. Лида подошла к девчонке, осмотрела ее, покачала головой.

– Опять бинты все мокрые.

– Знаю. Надо было все-таки вызвать скорую.

– Нет, давай дождемся Куратора! – отрезала Лида. Видимо, за последние дни она окончательно вознесла парня из Сортировочной в ранг их личных ангелов-хранителей.

– Думаешь, он возложит руки, и Саныч выздоровеет?

Лида, подумав, кивнула. Вовчик указал ей на часы, на стене.

– Три часа ночи уже. Нет твоего ангела. А Санычу нужны антибиотики. Давай, я по телефону попрошу, пусть нам хоть самые дешевые, в ампулах, пришлют.

– Не надо! – отчего-то испугалась Лида. – По телефону. Мало ли! Может, они узнают, что Саныч при смерти, решат, что мы все запороли, и закончат миссию раньше времени?

Вовчик удивленно смотрел на Лиду. Чего это она не хочет никуда звонить?

– Пожалуйста! – попросила Лида. – Мало ли, что там решат, в Сортировочной? Давай я ему еще укол обезболивающего сделаю.

И Лида, не дожидаясь одобрения Вовчика, принялась хлопотать возле Саныча – шуршать упаковками от одноразовых шприцев, лежащих в большой коробке с лекарствами, возиться с ампулами и спиртовыми салфетками. Вовчик отметил, что Лида в последние дни какая-то дерганая. Видимо, долгая жизнь в чужом теле ее окончательно доконала. Впрочем, он и сам был на взводе – словно по чьему-то злому умыслу каждая их новая миссия проходит хуже предыдущей. При этом кажется, что несчастья случаются буквально на пустом месте. Что будет дальше? Посреди города на кого-то из них упадет рояль?

Лида набрала в шприц лекарство и кивнула – помогай! Вовчик подошел, осторожно откинул одеяло, обнажив худющую девчачью ногу. Чуть повернул Саныча вбок, чтобы Лида смогла вонзить иглу в тощую подростковую ягодицу. Саныч был в странном забытьи – кажется, он вообще не почувствовал ни манипуляций с его телом, ни укола. Он мерно тяжело дышал, и Вовчик с ужасом подумал, что, если они еще немного потянут время, он вообще может умереть.

– Если Куратора не будет еще минут тридцать, я звоню в Сортировочную. И в скорую, – безапелляционно заявил Вовчик. – Ему нужны антибиотики, и рану зашить.

Лида испуганно глянула на него. Помедлив, кивнула.

Из коридора снова послышался всхлип.

– Это Пашка! – Вовчик прикрыл Саныча и направился в кладовку.

Не стуча, распахнул дверь. Включил свет. Так и есть – старуха, скрючившись на узком кресле, рыдала, уткнувшись в скомканное одеяло. Вовчик присел рядом, тронул мальчишку за узкое костлявое плечо.

– Паш! Ты чего?

Старуха обернулась. Глянула на него сумрачно.

– Бабуля умерла.

Вовчик с недоумением уставился на Пашку. Какая еще бабуля? Оглянулся на подошедшую Лиду – может, она в курсе? Лида пожала плечами.

– Паш, ты о чем?

Старуха, всхлипнув, объяснила:

– Моя бабуля, родная. Она в больнице лежала. Она из-за меня умерлаааа!

Пашка снова залился слезами. Вовчик осторожно обнял худое старческое тело и прижал к себе. Питбуль вцепился в него обеими руками. Вместе со слезами из него полился поток трагических восклицаний.

– Она с сердцем! На скорой! Когда я умер. Попала на следующий день. Но она нормальная была. А сегодня умерла!

– Ужас какой! – прижала к щекам ладошки Лида. – А ты откуда знаешь?