Премия Дарвина

Маша кивнула на Потапову. Та тоже изобразила на лице скорбь, но шампанское из рук не выпустила.

– День рождения! Круто! Поздравляю! – сказал Вовчик.

– Будете с нами? – поинтересовалась Маша, явно надеясь, что они уже съехали со скользкой темы, с поминками. Она метнулась к столу, плеснула шампанского в пустой бокал, протянула его Вовчику.

– Это брют. У нас тут виноград есть, киви…

Вовчик смотрел в бокал с шампанским. Брют после водки, в нынешней ситуации – самое то! Залпом заглотив кислую шипучку, Вовчик отдал Маше бокал.

– Ну, что, мы разобрались? – поинтересовался Игнатьев. – Бабки на карту, Баскакову – вечная память?

– А ты кто вообще? – повернулся к нему Вовчик. Игнатьев удивленно поднял бровь.

– Какая разница? Друг.

– Чей? У Вовки таких друзей я чего-то не припомню.

Почуяв в голосе Вовчика угрозу, Маша тактично встала между ним и Игнатьевым.

– Слушайте, не знаю, что там про меня говорил Вова, на своей работе. Но я ему вообще-то не невеста.

– Чего это вдруг? – удивился Вовчик. – Он же тебе предложение делал.

То ли после шампанского, то ли в целом, от творящегося вокруг идиотизма, ситуация начала его забавлять.

– Я про предложение ничего не знала, – с легким официозом в голосе сообщила Маша. – Потом только, когда его из медведя достали, все кольцо увидели. Я вообще с ним встречалась, больше по приколу.

– По приколу! – улыбнулся Вовчик. – Забавно. И в путешествия ты за его счет по приколу ездила, и браслет от Тиффани по приколу взяла? И с родителями его по приколу познакомилась?

Маша нахмурилась.

– Браслет был вообще, самый дешевый, – возмутилась она. – Он там что, на работе, всё про нас рассказывал?

– А, может, я не с работы, – сказал Вовчик. – Может, я с того света. Может, я Вовчик. Пришел с кладбища, посмотреть на тебя, котенок.

Маша замерла. Только он, только Вовчик называл ее котенком.

У стоящей рядом Потаповой – которая была в курсе этого прозвища – вытянулось лицо.

– Чувак, ты чем-то обсадился? – несильно толкнул его в плечо Игнатьев.

– Тих, тих, я сейчас не с тобой, я с невестой разговариваю! – выставил указательный палец перед лицом Игнатьева Вовчик. Игнатьев, на удивление, умолк.

– Мужчина, я вас не знаю, думаю, вам пора, – строго произнесла Маша.

– Я уйду, ты не переживай, мертвецам надолго отлучаться нельзя, с того света, – продолжал веселиться Вовчик. – Только обниму тебя, напоследок.

Маша испуганно отступила назад.

– А помнишь, в Праге, ты решила, что беременна, – глядя ей в глаза, продолжал напирать Вовчик. – У тебя была задержка, около недели. Мы не поехали на экскурсию, я купил штук двадцать тестов, в разных аптеках, и мы проверяли, беременна ты, или нет. Сидели в сортире, в номере, и капали мочой на эти, бля, пластиковые штуки. Я бухал, а ты рыдала, что не готова иметь детей. А я, кстати, был готов. Детей, хоть пятерых – от тебя. Я с тобой вообще на любой кипиш был готов. Пока смерть не разлучит нас. Так, по факту, и получилось. Вот она и смерть, и разлука.

У всех вокруг него были ошеломленные лица – словно действительно все только сейчас поняли, что в комнате стоит и даже разговаривает живой труп. Но самое удивительно лицо было у Маши – бледное, сплюснутое страхом и недоверием. Глядя в это лицо, Вовчик злорадно думал, что оно, пожалуй, того стоило! Умереть, чтобы узнать правду.

– Он, наверное, рассказал кому-то, про Прагу, – попыталась объяснить странную осведомленность непрошенного визитера Потапова.

– И про родимое пятно на левой ягодице тоже рассказал, – кивнул Вовчик.

– Ты что, с ним спала? – взорвался растерянно молчавший до этого Игнатьев.

– Сто раз! – на соврал Вовчик.

И тут, наконец, началось веселье, которого он страстно жаждал весь вечер.

Игнатьев, почти не замахиваясь, ударил его в лицо – но боли Вовчик практически не почувствовал. Чужое тело, под завязку накачанное адреналином, отлично держало удар. Улыбнувшись, Вовчик выбросил вперед роскошный тяжелый кулак с татуировкой «ВДВ», и костяшки с хрустом вошли в наглое лицо Игнатьева. Взвыв, тот потерял равновесие и завалился на стол с шампанским и фруктами.