Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Несмотря на многообразие форм взаимозависимости пространства и времени, существуют три важных отличия, которые нельзя не отметить, если смотреть с исторической точки зрения:

• Чувственное восприятие пространства имеет более непосредственный характер, чем ощущение времени. Пространство можно воспринимать всеми органами чувств. В форме «природы» оно представляет собой материальную основу человеческого существования, включая землю, воду, атмосферу, растительный и животный мир. Время ограничивает жизнь людей посредством естественного износа организма, тогда как пространство может стать конкретным препятствием, мощным враждебным элементом, несущим смерть. Поэтому человеческие сообщества населяют совершенно конкретные пространства – природную среду обитания, – а не те или иные временные отрезки. Если оставить в стороне астрономические циклы – смену дня и ночи и времен года, а также морские приливы и отливы, – то время является конструкцией, созданной культурой. Пространство же, напротив, является естественной предпосылкой для жизни человека, тем, что он прежде всего встречает в мире, а лишь потом подвергает некой интерпретации в рамках культуры.

• Кроме математиков – то есть немногочисленных специалистов, – мы практически не можем абстрактно помыслить пространство. Ему недостает схематической регулярности, которой обладает хронологически организованное и размеченное цифрами время. Существует ли вообще некое абсолютное пространство – или все-таки только относительное, то, которое населяют живые существа? Не становится ли пространство вообще темой для историков только тогда, когда человек начинает его обустраивать, наполнять мифами, придавать ему ценность? Может ли быть пространство чем-то иным, нежели композицией, состоящей их неких мест?

• Время можно – в границах астрономических закономерностей – определять и упорядочивать произвольно, однако время не может быть подвергнуто материальным изменениям так, чтобы последующие поколения могли физически ощутить их последствия. А вот в земном пространстве труд материализуется. В отличие от времени пространство может быть физически преобразовано. Пространство – это результат его «производства» (Анри Лефевр). Пространство легче «победить», покорить, разрушить: посредством завоевания, материального опустошения, а также раздробления на мириады частных земельных участков. Пространство является предпосылкой для образования государств. Государства извлекают ресурсы из пространств. Однако пространствам не всегда придается одинаковая значимость в разные исторические эпохи. В качестве «территории» оно приобрело политическую ценность лишь с наступлением европейского Нового времени.

Так где же находится XIX столетие? По своей сущности эпоха есть нечто такое, что определяется хронологически. Тем не менее мы можем очертить и ее пространственные контуры. Основу специфической конфигурации пространства XIX века составляют отношения между центрами и перифериями. Центры – это те места внутри крупных образований, где концентрируются люди и власть, творчество и символический капитал. Центры имеют излучающие и притягивающие силы. Периферия же, напротив, является более слабым полюсом в асимметричных отношениях с центром. Периферии представляют собой скорее приемники, нежели передатчики импульсов. С другой стороны, периферии – это те места, где время от времени возникает нечто новое. На перифериях основывались великие державы, на перифериях зарождались религии, писались выдающиеся хроники. Такие динамические периферии при определенных обстоятельствах сами могли становиться центрами. Равновесие сил между центром и периферией постоянно меняется, что приводит к малым, а иногда и большим изменениям. Зачастую мы имеем дело с несколькими центрами одновременно, которые сотрудничают или соперничают друг с другом. Карта мира также меняет свой облик в зависимости от угла зрения, под которым мы ее рассматриваем: политическая география не совпадает с экономической, а расположение центров культуры на глобусе представляет собой иную картину, нежели распределение мест концентрации военной силы.

2. Метагеография: названия пространств