Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

С этим связана еще более общая диалектика: диалектика национализации и диалектика интернационализации. Вопреки их представлениям о себе, национальные государства никогда не руководствовались только внутренним потенциалом. Национализм как идеология и программа распространялся в транснациональном масштабе, например в восприятии идей Мадзини в Европе или культа национальных борцов за свободу, таких как Лайош Кошут. Во второй половине XIX века такое непосредственное распространение идей прекратилось, так как национализмы разных стран в качестве реакции друг на друга становились антагонистами. Однако уплотнение реальных внутринациональных контекстов и подъем риторики национального размежевания и превосходства были тесно связаны с ростом и интенсификацией международных контактов на многих уровнях. На это противоречие национальные государства реагировали по-разному. Для Великобритании, например, существование империи давно считалось чем-то само собой разумеющимся. При таких обстоятельствах возможной стратегией представлялось нивелировать лоскутное одеяло глобального присутствия с помощью усиления связей отдельных колоний с метрополией. В конце века это попытался реализовать, хоть и безрезультатно, министр колоний Джозеф Чемберлен. Рыхлая империя должна была, согласно его представлениям, превратиться во что-то типа наднационального государства: в федерацию преимущественно «белых» частей империи[977].

Германская империя находилась совсем в другой ситуации. Она была основана в момент усиления мирового импульса к глобализации и с самого начала проводила свою внешнеторговую политику, приспосабливаясь к этим условиям. Германия превратилась в промышленную и военную державу первого ранга среди прочего еще и потому, что ее политики и предприниматели использовали возможности интернационализации в национальных интересах[978].

Образцовые граждане и промежуточная власть

Идея демократии – будь то прямой, по Руссо, или опосредованной представительскими институтами, как в британской политической традиции, – в любом случае предусматривала упрощение политических механизмов. Джереми Бентам, английский мыслитель эпохи Просвещения, принадлежавший к «утилитаристскому» направлению, наверное, точнее всех выразил эту идею. Однако это была основная идея всех демократических программ: контролируемое господство в эпоху модерна требует рационализации в виде устранения промежуточных властей. Народ и власти предержащие должны иметь дело друг с другом по возможности непосредственно. Они должны быть связаны друг с другом через представительства: демократически, то есть через процедурно регламентируемые выборы и делегирование полномочий, или же в мистическом единении (unio mystica), при котором монарх или диктатор претендовал на воплощение нации, а нация-«народ» поддерживала эту претензию путем аккламации или по крайней мере виртуально. Таким образом, политическая система национальных государств принципиально основана на организованной в плоскую иерархию гомогенности нации и простоте конституционных механизмов.

Национальные государства или модернизирующиеся империи также стремятся к дискурсивной унификации, устанавливая стандарты «идеального гражданина» и стремясь к их реализации. Домодерные дебаты о политике во многих цивилизациях велись вокруг фигуры образцового правителя, его способностей, его добродетелей, его благочестия. Модерные же дебаты сосредоточены на фигуре образцового гражданина (model citizen), определения которого могут сильно различаться, но от которого повсеместно ожидается, что он (и она) как минимум найдет баланс между преследованием частных интересов и служением нации в целом. Размышления о том, каким должен быть современный британец или француз, китаец или египтянин и что означает в нынешних условиях быть «британским», «французским», «китайским» или «египетским» гражданином, на рубеже веков занимали умы общественности во множестве стран. Вспыхивали дебаты как о национальной идентичности, так и о стандартах «цивилизованности». В XIX веке они еще не разрослись до коллективистских эксцессов, которые в XX веке привели к тому, что «изменников родины», «классовых врагов» и расовые меньшинства физически исторгали из общества и преследовали.