Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Эпоха Моби Дика, когда в поединке между человеком и китом у последнего были хотя бы минимальные шансы на победу, закончилась с появлением гарпунных пушек и ракет. К началу 80‑х годов XIX века времена, когда китобой должен был загарпунить кита, подойдя к нему на лодке (open boat lancing), безвозвратно ушли в прошлое. Лишь некоторые романтики продолжали осваивать искусство ручного броска гарпуна – еще более усложнившееся, так как хорошо обучаемые кашалоты к тому времени стали настолько пугливы, что к ним было трудно подобраться. Новую эпоху в истории китобойного промысла открыл норвежец Свен Фойн, который около 1860 года изобрел гарпунную пушку, устанавливаемую на борту судна: ее 104‑миллиметровые снаряды взрывались внутри тела кита, то есть это было скорее артиллерийское оружие, чем охотничье приспособление. Американские китобои уже не переняли эти новые методы[216]. В 1880 году появилось еще одно новшество – использование пароходов, но первоначально это удвоило стоимость строительства китобойных судов. Новая техника убийства была сомнительным достижением даже с точки зрения китобоев. К 1900 году многие районы промысла истощились[217]. Некоторые виды китов были близки к исчезновению, другие отступили в труднодоступные части Мирового океана. Кроме того, технический прогресс привел к тому, что спрос на многие продукты китобойного промысла упал: появились разнообразные альтернативные растительные и минеральные масла и продукты из них. (Дальновидные китопромышленники в Нью-Бедфорде уже в 1858 году основали завод по перегонке нефти[218].) Китобойный промысел вскоре оправился после спада – но это уже другая история.

Единственный незападный народ, который охотился на китов независимо от западных влияний, – японцы. Этот промысел в Японии начался примерно в то же время, что и на Атлантических побережьях. Примерно к концу XVI века охота на китов вблизи побережья стала занятием, которое буквально кормило многочисленные деревни вдоль моря. С конца XVII века вместо гарпунной охоты стал использоваться метод загона китов (которые у берегов Японии в основном относятся к более мелким и медленно плавающим видам) с лодок в большие сети. Переработка китов, при которой ничто не оставалось неиспользованным, производилась не на кораблях (как у китобоев США), а на суше. Вскоре после того, как около 1820 года богатые китами районы между Гавайями и Японией были открыты американскими и британскими китобоями, сотни китобойных судов заполонили океан у берегов Японии. По всей видимости, японские чиновники поднялись на борт иностранного китобойного судна уже в 1823 году. Один случай, получивший широкую огласку в Японии, произошел с юным моряком по имени Накахама Мандзиро. В 1841 году его корабль потерпел крушение, и мальчика спасло американское китобойное судно. Капитан взял его в свою семью и обеспечил ему хорошее школьное образование. Так Накахама стал первым японским студентом в Америке. Он отлично учился в колледже, где в основном изучал навигацию, и в 1848 году был принят офицером на китобойное судно. Однако, тоскуя по родине, в 1851 году он с большими приключениями вернулся в Японию. Там его сначала несколько месяцев допрашивали, поскольку японские власти использовали любую, самую скудную возможность получить информацию о внешнем мире. Накахама стал учителем в клановой школе в Тосе; некоторые из его учеников впоследствии оказались среди лидеров Реставрации Мэйдзи. В 1854 году он служил сёгуну переводчиком на переговорах с коммодором Перри – командующим американской флотилией, которая «открыла» Японию. Накахама перевел ряд иностранных книг по навигации, астрономии и кораблестроению и консультировал правительство по вопросам строительства модерного японского флота[219].

Китобойный промысел был частью дипломатической подоплеки «открытия» Японии в 1853–1854 годах, поскольку заинтересованность американцев в контакте со Страной восходящего солнца была вызвана, помимо прочего, желанием защитить американских китобоев, попадавших в результате кораблекрушений на территорию Японии, от наказания со стороны властей этой страны, которая на протяжении двухсот лет проводила жесткую политику самоизоляции. Миссия коммодора Перри заключалась в том, чтобы обеспечить им минимальные правовые гарантии, а также добиться для американских судов возможности заправляться углем[220]. Если бы не предшествующее быстрое расширение китобойного промысла, открытие Японии, вероятно, произошло бы позже. Японцы одними из первых переняли неспортивный метод боя китов из гарпунной пушки Свена Фойна. Однако познакомили их с этим «норвежским методом» не американцы и не сами норвежцы, а русские. В конечном итоге этот контакт на поприще китобойного промысла имел и внешнеполитический аспект, поскольку именно победа Японии в Русско-японской войне 1905 года позволила ей вытеснить этого важного конкурента из своих вод и монополизировать промысловые районы между Тайванем на юге и Сахалином на севере[221].