Преодоление

Никто не отметил тогда этой детали – она всплыла в памяти потом. Потом, с опозданием в несколько часов, Саня вспомнил наказы пожилой медсестры Антонины Максимовны, вспомнил излишнюю веселость и грусть Марса. А тогда они подурачились еще немного, послушали журчание ручейков, дружно направились к тяжелым, под дуб, дверям парадного входа. Одновременно предъявив свои временные пропуска, пошли по коридору к лаборатории помер семнадцать. Они шли тесно, плечом к плечу, как идут на штурм поредевшие роты или то, что от них осталось, и реальный мир с его светом, гомоном, красками, восходами и закатами начал понемногу блекнуть и растворяться в прошлом. Они слышали только звук собственных шагов, думали только о настоящем. И ничего, кроме настоящего, не помнили.

– Помолчим немного, – сказал Саня, останавливаясь. – Ну, Леша, удачи тебе!

– К черту, к черту! – Он быстро обнял всех троих и открыл дверь.

Минут десять ничего не было слышно, потом за дверью завыли электромоторы и вентиляторы. Они выли не однотонно, как воют моторы, работая на постоянных оборотах, а все время меняя окраску звука. То бархатисто шумели, почти затихая, то пронзительно взвизгивали, набирая скорость, то останавливались совсем.

– Нервничает Леша, – сказал Саня. – Рвет ручку.

Он напряженно вслушивался, стараясь не пропустить ни одной ноты из этой хорошо знакомой и понятной каждому летчику мелодии; по ее ритму, тембру, окраске, насыщенности посторонними звуками Саня зримо представлял картину происходящего за дверью, словно видел все своими глазами.

– Сань, – окликнул его Дима, для которого звуки за дверью ничего не значили. – Что на этом тренажере самое главное?

– Спокойствие и собранность, – улыбнулся старлей доблестных ВВС. – Работа тут не трудная, если в нее полностью уйти. Но стоит расслабиться – сразу начнешь отвлекаться. Причем, как я подозреваю, эскулапы сделают все, чтобы отвлечь. Но ты плюй на них с высокой колокольни, будто их не существует, и делай свое дело.

– А как они будут отвлекать?

– Как в старых сказках – методика та же. Помнишь, ведьмы, лешие, падающие деревья, болотные кикиморы – целый набор раздражителей обрушивался на доброго молодца, чтобы запугать и сбить с пути истинного. А он шел себе своим путем, ни на что не обращая внимания. И осилил дорогу!

– Я немного волнуюсь.

– Ты кто по профессии, Дима?

– Инженер, разработчик.

– Разработчик чего?

– Космических аппаратов.

– Дмитрий! – пришел в негодование Саня. – Ты проектируешь космические корабли, сам собираешься их испытывать, и вдруг перед тремя белыми халатами пасуешь! Ты ведь прошел предыдущие испытания, пройдешь и это!

– Дима, – подвинулся ближе на пару стульев Марс. – А какие корабли ты разрабатываешь?

– Ну, корабли это слишком громко, – Дима окончательно смутился. – Я занимаюсь СЖО на орбитальных станциях. Системой жизнеобеспечения. И то не всей, а отдельными узлами.

– Дим, при спуске корабль ведь горит в атмосфере. Как удается сохранить постоянную температуру в кабине спускаемого аппарата? – спросил Саня. – За бортом же тысячеградусное пламя.

– Тут используется оригинальная идея. – Инженер оживился, достал из кармана халата карандаш и листок бумаги. – Смотрите…

Очередное удивительное превращение происходило на их глазах. Дима – невысокий, светловолосый, коренастый, спокойный, всегда скромный Дима, от которого за день не услышишь и трех слов, – заговорил. Он говорил так, будто речь шла не о болтах и гайках, а о нетленных произведениях искусства, которым суждено остаться в веках и эпохах. Перед ними стоял совершенно другой человек. Властно взяв Саню за руку, он приказал ему сесть на стул. Саня покорно сел. Обычный госпитальный стул тотчас превратился в кресло космонавта, старлей доблестных ВВС – в пилота космического корабля, белый коридор – во враждебную всему живому «эфирную» среду, Марс – в аудиторию студентов-первокурсников, которым приходится объяснять простые и понятные вещи.

– Как видите, – торжественно подвел итог Дима, – СЖО, применяемая на долговременных орбитальных научных станциях, позволяет обеспечить комфорт и работоспособность сменяемым экипажам на достаточно длительное время. Можете встать, – он повернулся к Сане. – Вы мне больше не нужны.

Лекция закончилась. Но еще какое-то время Саня сидел с раскрытым ртом и не мог вымолвить ни слова. В его сознании по-прежнему звучали названия клапанов, насосов, жидкостей и газов, элементов пассивной тепловой защиты, питания, водоснабжения – всего того, что составляло самую прекрасную, самую удивительную систему космического корабля – систему, дающую жизнь. Это напоминало гипноз. Он не помнил и сотой части тех терминов, которыми сыпал Дима, но казалось, будто помнит всё. Он добровольно сдался в плен чарующей магии слова и человеческого обаяния, которое неожиданно проснулось в его скромном товарище, когда Дима заговорил о том, что любит. И его любовь оживила мертвые слова.

– Дмитрий! – пришел наконец в себя старлей доблестных ВВС. – Ты же гигант в своем деле! Зачем тебе менять профессию?