Преодоление

– Без космоса мне нельзя, – тихо ответил Дима. – Когда пойдут марсианские корабли, на одной телеметрии не протянешь. Тут надо знать логику работы каждого винтика в конкретных условиях космического вакуума, невесомости, радиации. Отказ одного винтика, случается, приводит к непоправимым последствиям.

– Понимаю, – сказал Саня. – Значит, марсианская программа уже отрабатывается?

– Отработана! – послышалось позади.

Они обернулись. Леша, раскрасневшийся, как после парилки, стоял у двери и улыбался. Расстегнутый халат был мокрым от пота – под мышками и на спине.

– Ну как?

– Порядок! Но работа не для слабонервных. Эскулапы там такое приготовили – во сне приснится, будешь вздрагивать. Но ты не слушай, – подмигнул он Сане. – Иди. Ты – очередная жертва!

Саня молча обнял товарищей и шагнул к двери. На пороге, словно от толчка, помедлил немного, обернулся. Марс смотрел ему вслед, и глаза у физика-лирика были тоскливо-печальны – глаза человека, который знает, что не дойдет до финиша. Но Саня снова, уже во второй раз, ничего не понял: мир психофизиологической лаборатории, в которую он вступал, встал силовым полем между ним и его товарищами. И летчик не повернул назад.

– Это ваше первое рабочее место. – Седовласый врач показал на странное сооружение, напоминающее кабину современного реактивного самолета. – Забирайтесь!

Он не спеша поднялся по лесенке, перебросил ноги внутрь кабины, уселся в кресло – жесткое и неудобное, без парашюта, который обычно надеваешь перед полетом. Слева на панели, лежал браслет с электродами, и Саня пристегнул его к левой руке. Немного погодя надел сетчатый шлем с датчиками и чуть-чуть – кончиками пальцев – потрогал ручку управления. Она работала мягко, без люфтов, и педали тоже работали хорошо. Он представил себя в кабине настоящего самолета и совершенно успокоился. Первое задание показалось пустяковым – требовалось как бы пролететь на истребителе вдоль извилистой дороги, точно повторяя ее рисунок. «Дорога» была нарисована на белой доске, стоящей перед тренажеров и хорошо просматривалась в электронный прицел. На выполнение задания отводилось пятьдесят восемь секунд. Ни секундой больше. Почему именно пятьдесят восемь, а не шестьдесят две или двадцать четыре, Саня не понял: видимо, по этому времени и количеству ошибок определялась реакция будущего космонавта, тип его нервной системы.

– В полете вас будет трясти и бить электрическим током! – предупредил седовласый врач, когда Саня пристегнул привязные ремни.

– Ослепит прожектором! – раздался второй голос, откуда-то из глубин лаборатории.

– На приборной доске будут зажигаться разноцветные лампочки. Их нужно немедленно выключать, не прекращая полета! – добавил третий.

– За вашей мимикой и координацией движений, помимо приборов, будет наблюдать психолог. Электронные устройства зафиксируют быстроту реакции и количество ошибок. Обо всем этом нужно знать, чтобы не случилось неожиданностей, – подвел черту седовласый. – Хотя некоторые неожиданности будут. Но вам придется распознать их самостоятельно!

Старлей доблестных ВВС почувствовал внутренний протест: уже сама психологическая обработка перед испытанием требовала нервов. «Ладно, – с ожесточением подумал он, – бейте, изучайте, ослепляйте! У меня хорошая реакция, и я умею работать ручкой управления и педалями, умею работать этими железками и делать еще многое другое, что не входит в вашу программу. Просто придется немного попотеть, вот и все. Но вы никогда не узнаете, о чем я думал».

– Приготовились! – щелкнуло в наушниках. – Взлет!

Взревели, взвыли на высокой ноте электромоторы. Кабину тряхнуло, и она задрожала, как на вибростенде. На мгновение Саня оцепенел – не ожидал от белых халатов такого могучего натиска. Но тотчас, плавно взяв ручку на себя и работая педалями, вывел свой недвижный истребитель на «дорогу». Она змеилась в перекрестье прицела, и хронометр отсчитывал первые секунды эксперимента. Сколько их впереди, этих секунд? Время будто сжалось, закостенело, застыв мгновением старта, и лишь бешеная пляска разноцветных огней на приборной доске напоминала о его вечной направленности из настоящего в будущее. Но Саня стремительно, не прекращая полета, выключал гирлянды, и, когда они гасли, ему казалось, будто их меркнущий свет уносит с собой само время.

– Внимание! – холодно щелкнуло в наушниках. – Включаем помехи!