Преодоление

– Отбросив промежуточные решения, выдаю окончательный ответ: верблюжья колючка, бинты, спирт, порох, горючие вещества из сигнальных ракет, магний, марганец, гидрокостюм, – объяснил Саня. – Да, – повторил он жестко, – придется пожертвовать одним костюмом.

– Я понял.

– Тогда распределим обязанности. Дима, как бортинженер, берет фонарик, нож-мачете и аккуратно демонтирует одну из приборных панелей в корабле, затем делает на вершине бархана углубление для костра. Леша и я – добываем колючку. Работаем быстро, оперативно – у меня уже зуб на зуб не попадает.

– Надо спешить, – согласился Леша.

– Ты сфотографировал днем район?

– Не очень. Но где растет колючка, помню.

– Ладно. Идешь на восток, я – на запад. Через тысячу шагов делаешь разворот и возвращаешься на базу. Встречаемся через сорок минут. Возьми бинты связывать кустарник.

– Уже взял.

– Пошли.

– И все-таки, ребята, – крикнул им вслед Димыч, – мы на Марсе… Возвращайтесь скорее.

Ему никто не ответил: ночь поглотила ушедших, он остался один. Температура воздуха резко упала, точно в середине лета началась лютая зима, но без пурги, снега, низкие звезды светились студено, немигающе, холод пробирал до костей, чтобы согреться, приходилось постоянно двигаться, подпрыгивать, пританцовывать, хотя это почти не помогало, и Дима, достав непослушными, окоченевшими руками фонарь и нож-мачете, полез в кабину спускаемого аппарата и стал энергично отвинчивать пустую приборную панель – по Саниному замыслу дюралюминий должен гореть, как бенгальские свечи, поддерживая своим огнем общий костер. Надолго ли хватит костра и где они проведут остаток ночи, Дима не думал, не хотел думать – главное сейчас сделать дело, добыть горючий металл, в скрытой энергии которого таилось спасение, и он, ощущая, как деревенеют спина, ноги, с остервенением взламывал крепления, забыв об аккуратности, привитой с детства, о том, что в корабле, отслужившем срок, есть частичка и его труда – еще в КБ проектировал отдельные узлы СЖО – системы жизнеобеспечения – для «Союзов», орбитальных станций и очень гордился совершенством, необычностью конструкций, техническими решениями, в них заложенными. И вот – по странной иронии судьбы – он, инженер-разработчик, безжалостно крушил, добивал старый корабль. Сама жизнь, соединив множество причин в одну, сделала случайное необходимым и распорядилась, чтобы именно он – никто другой – остался один на один со старым кораблем. И Дима сумел распознать тайный смысл знака. Словно скульптор, увидевший в минуту гениального прозрения всю ничтожность, несовершенство созданных им форм, он расправлялся с болтами и заклепками, мечтая вскоре создать нечто настоящее, величественное, монументальное.

– А… – размахивая ножом-мачете, кричал Дима, продолжая какой-то давний спор с невидимыми оппонентами, – вы говорите, термодинамика строится на основе фундаментальных принципов?! Вы утверждаете, будто невозможен переход теплоты от тела холодного к телу более нагретому без каких-либо других изменений в системе или окружающей среде?! Еще великий Циолковский говорил о круговороте энергии, в том числе – о круговороте тепловой энергии. Но вы и вам подобные очень долго держали его записки под сукном, утверждая, что такого быть не может, потому что такого не может быть… Я говорю вам: теплота может переходить от холодных тел к горячим. Может! А вы считаете это бредом? Абсурдом? Получайте!.. – Дима яростно вонзил мачете в темный металл. – Получайте!.. Получайте…

– Эй, – раздался снаружи Санин голос, и по стене корабля постучали. – Что случилось? На всю пустыню слышно. Бежал на твои крики, как на маяк. При чем тут Циолковский и невежество цивилизации? Разве можно сразу, без количественных накоплений, перейти на качественно иной уровень знания?

Дима высунулся из люка, подсвечивая фонарем, сбросил на песок сначала куски металла, затем нож, наконец выбрался сам.

– Сразу нельзя, – сказал он, словно продолжая сражение с оппонентами. – А быстрее – можно.

– Как быстрее? – удивился Саня. – Природу не обманешь.

– Мы обманываем сами себя.

– Стоп, – сказал Саня. – Разговор принимает серьезный характер. Можем остаться без костра. Сначала огонь, потом – беседа. Только все начистоту – ты меня заинтриговал. К тому же есть некоторое созвучие.

– Минорное? Мажорное?

– Скорее, минорно-мажорное.

– Ты тоже об этом думал?

– Да, но в другой плоскости.

– О чем вы, братцы, в такую стужу? – Леша, трясясь и стуча зубами, точно в ознобе, выскочил из темноты с крохотной вязанкой кустарника. – Давайте скорее костерок… Ты много дровишек принес, Сань? Я, кажется, всю пустыню обшарил и – с гулькин нос.

– Мало, – вздохнул Саня. – И на второй круг уходить бесполезно. Тут ничего нет. Но я притащил несколько крупных камней – совсем рядом нашел.

– О, камни… каменка… парилка… – заклацал зубами Леша. – Хо-ро-шо… Где печку сложим?

– Тут. Около корабля. Минут через пять все будет готово. – Саня решительным шагом направился в темноту: – Пойду, притащу НАЗ.