Преодоление

— Зубья, говоришь? А почему трубы не вибрируют? Не-е, Ваня, что-то не то… — усомнился Карцев и, оставив Шалонова возле пульта, пошел к желобам проверить последний шлам. Взял лопаткой отстоя, растер между пальцев, как это делал Середавин, посмотрел на свет. Странно, кажется, геологи все же ошиблись: долото, рассчитанное на мягкую породу, разбуривает какую-то окаменелость, не указанную на карте. Как же тут не износиться зубьям?

Делать нечего, придется менять долото. Эх, черт побери, как не хочется на таком собачьем ветру тащить из скважины инструмент! Но надо, впереди еще почти полсмены.

Потерев по привычке подбородок, Карцев велел Шалонову выключить насосы, отсоединить грязевый шланг, готовиться к подъему труб, а сам отправился в будку.

Здесь не так слышно буранное вытье, лишь пар сипел в трубах отопления да постукивал о стенку болтавшийся снаружи узел веревки. Карцев сделал в вахтенном журнале записи о появлении твердого пласта, затем, прикинув, как будет работать дневная смена, позвонил диспетчеру, чтобы выслать вахтовой машиной запасное долото с особо прочными шарошками.

Из-за непогоды первая смена опоздала, и Карцев не только успел поднять инструмент, но, поменяв долото, спустил половину труб.

Утром, узнав о происшествии, Середавин обложил заочно так и этак «геолухов» и затребовал по телефону нормировщика, чтобы сделал перерасчет норм проходки на твердую породу.

Дневная смена начала бурить, а Карцев собрался домой. Вдруг возле ротора возникла какая-то суета, и он повернул к вышке узнать, в чем дело. Еще с наклонного моста увидел, что произошло. Километровая труба внезапно провалилась в скважину метров на пять и, повиснув на талевом канате, стала раскачиваться вверх-вниз, словно чертик на резинке. Вышка судорожно покачнулась, заскрипела. Многоголосый тревожный звон труб, стоящих в подсвечниках[10], резанул уши.

Бурильщик, оценив моментально положение, накрепко зажал трубу клиньями ротора, крикнул своим:

— Каверна!

И тут же верховой, следивший за циркуляцией промывочной жидкости у желобов, заорал во всю глотку:

— Раствор пузырится!

Рабочие бросились к устью. Действительно, глинистый раствор буруном переливался через венцы, от него несло зловоньем газа.

— Превентер! Бегом! — скомандовал бурильщик своему помощнику, и тот сломя голову помчался под навес крутить штурвал задвижки, перекрывающей полностью скважину.

— Свет! Вырубить свет!

Рабочим дважды повторять незачем: коль появился газ, тут не зевай! Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на небе… Метнулись к аварийному рубильнику.

На это ушли считанные секунды. Помощник бешено вращал штурвал задвижки, но плашки сходились медленно, и раствор продолжал переливаться. Под настилом шумело и клокотало. Внезапно земля вздрогнула, и тут же кипящий поток бурой жижи, смешанной с газом, хлестнул во все стороны. Люди шарахнулись от скважины. В неуклюжих, окаченных жидкой глиной спецовках, они разом стали похожи на грязных пингвинов.

Выброс!

Заметив из окна будки, что произошло, Середавин пустился трусцой к вышке. На мокрых, скользких, как лед, мостках упал. Карцев подхватил его под мышки, помог встать.

— Цемент! Весь цемент сюда! Кати бочки с бардой![11] — заорал мастер, но из-за шума никто его не слышал. Догадались, поняли по движению губ, принялись бегом таскать мешки с цементом, ссыпать в глиномешалку. Нужен раствор такой тяжести, чтобы газ не мог вытолкнуть его из скважины.

Насосы, нагнетая густую массу, стонали от перегрузки, но раствор исчез, как в прорве. Карцев, мокрый от пота, пьянея от напряжения, таскал со всеми цемент, а пустые мешки кидал под ноги, чтоб не скользить. Вдруг произошла заминка. Середавин застучал нетерпеливо по железу: «Давай!»

— Цемент кончился, — развел руками бурильщик.

Середавин плюнул в сердцах и протер стекло манометра перед задвижкой превентера. Рабочие с испугом смотрели на стрелку. Давление в скважине было огромно.

Середавин сошел с мостков, поманил к себе Карцева:

— Бери вахтовку и валяй к Беку. Скажи ему, в чем дело, и забери весь цемент, какой есть. Людей свободных прихвати. Одна нога здесь, другая — там. Понял?

Карцев бросился к машине, а Середавин побежал впритруску, сгибаясь на ветру, в будку сообщить по телефону диспетчеру о выбросе и потребовать срочно заливочный агрегат, глиновоз и утяжелитель раствора.

Заканчивая короткий разговор с диспетчером, он не упустил случая бросить камень в чужой огород:

— Вот до чего доводят прогнозы ученых «геолухов»!

— Да, здесь ты прав, Петр Матвеевич. — согласился диспетчер, тоже бывший мастер, снятый Хвалынским с должности за пьянство. — Теперь вряд ли кто заикнется, что ты подсовывал чужие керны…

— Керны? — переспросил Середавин, и тут его осенило: «Вот спасибо алкашу! Надоумил! Теперь держись, директор, посмотрим, чья возьмет! Дудки, удастся тебе снять меня с работы! Сходишь со своим приказом в одно место… Ишь, под суд он меня упечет! Как бы сам не сел, голубчик…»