Преодоление

А вот фотография из личного дела 1922 года, внутренняя тюрьма ГПУ. Здесь владыка Фаддей арестант в подряснике и без панагии. На нём нет клобука, его длинные волосы разбросаны по плечам. Из глаз арестанта уходит созерцательность и некая внутренняя отрешённость от мира. Наступило ожидаемое время испытаний, святитель смотрит прямо перед собой, он готов понести крест. Никаких иллюзий, только реальность происходящих событий. Ему сорок четыре года и он ещё в силах.

На других фотографиях тех лет взгляд святителя неизменно напряжён, он не позволяет себе расслабиться, видно, что владыка постоянно молится. В это время он носит вериги, ранящие ноги. Подобно древним пустынникам, владыка перестаёт мыться в бане, и только обтирает тело. К нему идёт постоянный поток людей, и он никому не отказывает.

Верующие, зная о молитвенном подвиге владыки, видят в нём заступника и утешителя. Уже в те годы он обладал даром прозорливости и исцеления.

Последняя фотография 1936 года. В сентябре святителя Фаддея Тверского власти лишают регистрации, он служит в последнем незакрытом храме за Волгой. Пройдёт ещё несколько месяцев и владыку арестуют. Сперва его отправят в камеру к уголовникам, а потом утопят в нечистотах. На той последней фотографии владыка всем телом тяжело опирается на посох, он измождён, а во взгляде нескрываемая боль. Не думаю, чтобы святитель боялся предстоящего мученичества, нет, к нему он был уже готов. Такие люди не боятся смерти. Ещё в начале 20-х он учил, что для Церкви время гонений, это самое лучшее христианское время. Ему было открыто о наступающих массовых расправах над верующими и о грядущей войне. Святитель Фаддей знал, что его пастве предстоит путь страданий и молился о ней. Боль в его глазах — это боль за тех, кто был вручен его молитвенному попечению, и ещё в них внутренняя готовность на жертву.

А вот на снимке маленький мальчик и в его руках уже архиерейский посох. Он родился в 1887 году в одном из сёл Тамбовской губернии, крестили его в честь преподобного Сергия. Отец ребёнка вскоре ушёл из жизни, и воспитывала сына мама, простая крестьянка. Больше она уже никогда не выходила замуж и всю себя отдавала сыну. Но чему могла научить мальчика женщина? Тому же, что умела делать сама, ходила с ним в церковь, шила, вышивала. Потом все эти навыки пригодились будущему владыке, который на момент окончательного освобождения из мест заключения из тридцати трёх лет святительского служения тридцать проведёт в лагерях, тюрьмах и ссылках. Читаешь о его жизни и не понимаешь, как так случилось, что мальчик, воспитанный наподобие девочки, стал для всей Церкви символом стойкости и верности Христу.

Сохранились фотографии епископа Афанасия Ковровского. Их немало из того времени, когда он становится иеромонахом, а потом и епископом. На них мы видим молодого ещё священника, глаза которого говорят о его напряжённой духовной жизни. В 1921 году архимандрита Афанасия рукополагают во епископа Ковровского, а уже в марте следующего года последует его первый арест. И потом вся жизнь — это бесконечная череда арестов, допросов и этапов.

В следственном деле владыки за № Р — 35561 сохранилась фотография, на которую нельзя смотреть просто так, на неё можно только молиться. Измождённый истерзанный арестант со всклоченной бородой, и точно такими же редкими седыми волосами, но самое главное это его глаза. В них такая сила духа, такая несгибаемая воля, что все усилия гонителей разбиваются об эти глаза, словно в шторм лодки о рифы. Вглядываешься в них и понимаешь, почему к слову этого внешне тщедушного человека в те годы прислушивалась вся Катакомбная Церковь.

Множество монахов, священников, и просто верующих людей, шли тогда по этапам и лагерям, но больше других и тяжелее других был крест святительского служения. На епископов в те годы смотрели как на подлинных преемников апостолов. Это когда-то раньше, и казалось, бесконечно давно, епископский сан был окружён огромным авторитетом и ореолом таинственности. Епископы служили в грандиозных соборах в сопровождении множества сослужащих, и были недоступны. Простые люди их почитали и даже побаивались. В годы гонений блистательные одежды епископов сменились на арестантские робы, но от этого они только заблистали ещё ярче. Их перестали бояться, и стали любить.

Последние годы своей жизни святитель Афанасий доживал в маленьком заштатном городке. Туда после освобождения привезли его духовные чада. Эти люди всё время заключения епископа не порывали с ним связи, постоянно поддерживая узника всем, чем могли. Сами не доедали, а ему старались переслать. Владыка это понимал, потому и просил в письмах не тревожиться о нём. Эти удивительные письма, в которых святитель так тепло и по-человечески общается со своими чадами. Страдания — хорошая школа, они, как ничто другое, учат любить и быть благодарным.