Преодоление

Помолившись, я собрал свой саквояж, и решил, оставив родственников побыть одних, немного побродить между могил. Чуть было поднялся вверх и влево от того места, где служил, и сразу же наткнулся на две могилки. На одной из них, совсем свежей, с большой фотографии на меня смотрело лицо молоденькой девушки. Я узнал её сразу, по глазам, хотя они улыбались, и в них не было даже намёка на те огромные набухшие капли слёз, что сразу увеличивали их, чуть ли не в двое. И как же мне стало больно, что не сказал я ей тогда ни одного доброго слова.

Через несколько лет уже у нас в посёлке одна молодая мать станет искать огромную по тем временам сумму денег на то, чтобы спасти своего ребёнка. Исход был почти предрешён, но оставалась маленькая надежда, и она не сдавалась. Средства собирали, чуть ли не всем районом, а их ближайший родственник, один из самых богатых у нас людей, не дал ни копейки. Наверно он думал, зачем такие деньги кидать на ветер, всё одно дитя погибнет. И, ведь, как в воду глядел. Действительно, не смотря на все старания врачей, девочка умерла, а денежки он свои сохранил. И осудить бы человека, но за что? Если у него уже сложилась собственная система ценностей, и в этой системе жизнь родного человека не является приоритетной.

А я часто Юру вспоминаю. Вот как, бывает, жизнь поворачивает, вроде, горький пьяница, пустой ненужный никому человек, а ушёл, и земля осиротела.

Недавно снова побывал в тех местах. Стал, было у людей про Юру расспрашивать, а его никто толком не помнит. А богатый человек живёт и хорошо живёт. Я иногда его встречаю, и тогда немедленно вспоминаю Юру. Их истории и судьбы в моём сознании слились воедино, да так, что порой, честное слово, начинаю их путать, кто же из них двоих уже действительно умер, а кто жив, и продолжает жить.

Встреча

Рассказ одного батюшки, учившегося вместе со мной в Свято-Тихоновском институте.

До того, как я стал священником, и продолжил служить в храме, в котором раньше был прихожанином, я почему-то ничего не слышал о Сергее Иосифовиче. И только когда сам стал служить, то, словно, какая-то информационная плотина рухнула, и на меня стали выходить люди, которых я и раньше хорошо знал, но не подозревал, что они были знакомы и даже дружили с Сергеем Фуделем.

Помню, наш известный краевед Владимир Алексеевич удивился, что мне неизвестно это имя. — Хотя, знаешь, я сам не так давно узнал о нём. Мне один батюшка о Фуделе первый раз в начале 90-х рассказывал. А через какое-то время уже в журнале «Новый мир» статью его сына, Николая читал. Хотел потом эти журналы приобрести где-нибудь в собственность, но не смог. И представляешь, через несколько лет я в одном из медвежьих углов Владимирской области, где и люди-то почти не живут, во время поисковой экспедиции на старинном камне забытой могилы, заброшенного кладбища, нахожу необходимые мне журналы. И в отличном состоянии. Рядом практически и жилья-то нет, а журналы есть. Просто, мистика какая-то.

Подходит ко мне наша старенькая Марьиванна и просит:

— Батюшка, в Радоницу на могилках моих сродников послужим? А потом я тебя ещё попрошу у Сергея Иосифовича помолиться. — Марьиванна, расскажи мне об этом Фуделе чего-нибудь, а то все вы о нём вспоминаете, а я ведь его совсем не знаю. — Что, я тебе о нём рассказать могу, что прислуживал он у нас в храме с начала 60-х, дома я у них с Верой Максимовной, женой его, частенько бывала. Чаем любили они меня поить. Человек был такой, что лучше я, поверь мне, на земле не встречала. Чего ещё сказать не знаю, неграмотная я, знаю, что они с женой были люди учёные и гонимые. Писал он что-то, а что? Не отвечу тебе, дорогой. Ты Зинаиду нашу расспроси, вот она-то их семью хорошо знала.

Зинаида Андреевна вошла в семью Фуделей ещё в самом начале 50-х. Сергей Иосифович тогда находился в ссылке. Она, в то время молоденькая девочка, работала в Загорском метеобюро, а вернее была на тот момент уже уволена, по причине болезненности. А нет денег, прогнали из комнаты, иду, говорит по улице, больная гнойным плевритом, иду, куда глаза глядят, еле ноги волоку. Прохожу мимо одного частного дома, а рядом с ним женщина стоит, посмотрела мне в глаза и почему-то окликнула. Расспросила она меня о себе и взяла в дом. Вот так просто взяла и не дала умереть на улице. Вера Максимовна тёрла для меня морковку, соки делала, вытащили меня из тяжелейшей болезни и оставили у себя.