Преодоление

Когда мы закончили, мои помощники обстоятельно убрались за собой, собрали весь инструмент, отнесли его в машину и погрузили в кузов. Затем мы закрепили тент над кузовом «газельки», и только потом сели в кабину. Когда двери в машине за нами захлопнулись, и мы, уже было, собрались ехать, пошёл такой ливень, что ехать стало практически невозможно. Машины останавливались, и водители были вынуждены пережидать эту сплошную стену дождя.

Я спросил своих спутников, простых рабочих людей, почему они в такой обстановке так спокойно работали, и никуда не спешили. Их ответ стал для меня откровением: — Да разве святой человек, а я предварительно рассказал им о Сергее Иосифовиче, допустил бы во время работы пойти ливню, не защитил бы нас? После такого ответа и не знаешь, что на самом деле нам помогло, моя молитва, или их вера, что святой не даст пропасть, а может быть, и всё вместе?

На очередной годовщине памяти Сергея Иосифовича мы, как правило, всё одни и те же, собравшись малой горсточкой, служили на его могилке панихиду. Затем слово взял наш уважаемый Владимир Алексеевич и стал в очередной раз рассказывать историю про то, как он нашёл на могиле заброшенного деревенского кладбища необходимые ему журналы «Новый мир».

Слушаю его, и вдруг мой взгляд падает на крест на могиле Фуделя, а за крестом, я словно воочию вижу самого Сергея Иосифовича. Вот он стоит и слушает рассказ. Поймав мой взгляд, и, понимая, что я его вижу, Сергей Иосифович слегка кланяется. Я кивком головы указываю ему на Владимира Алексеевича, и молча, спрашиваю: — Сергей Иосифович, зачем понадобилась вся эта мистика? Пускай бы учёный человек нашёл бы эти журналы в своей институтской библиотеке. Ну, кому нужны эти, киношные спецэффекты?

Фудель смущённо кашляет в кулак, и виновато смотрит на меня. Слегка пожав плечами, он отвечает: — Батюшка, давай представим, что он нашёл бы их у себя в библиотеке, разве появилась бы у него такая ревность? Загорелся бы исследовательский интерес? А такое уже и захочешь, не забудешь. Это же настоящее чудо, а значит и укрепление в вере, и желание поделиться. Поверь мне, отче, в этой ситуации такое решение было оптимальным. Хотя, возможно, я и неправ, простите меня. И мне на мгновение показалось, что на его печально мудром лице промелькнула по-мальчишески озорная улыбка.

Новогодняя история

Еду за рулём, по радио ведущие дурными голосами поздравляют преданных слушателей. Всё это пропускается мимо ушей. И, вдруг, один из радиоведущих начинает рассказывать, что на праздничной мессе в Ватикане молодая женщина накинулась на папу Бенедикта Семнадцатого. Я хоть и немного знаю о католиках, но то, что Папа у нас не Семнадцатый, а Шестнадцатый, знаю наверняка. — Дружок, — и я снисходительно улыбаюсь, ну оговорился парень, с кем не бывает, — Шестнадцатый, ты уж мне, поверь. А он, как будто, не слышит, и снова: — Семнадцатый! — Вот упёртый, — это я уже в раздражении, и выключаю канал.

Думаешь: — А слышит ли он сам, что несёт? И, сегодня у нас это у нас сплошь и рядом, человек совершенно не в теме, но врёт таким уверенным голосом, и, не смущаясь, словно его слово — истина в последней инстанции. В нашем народе есть несколько тем, в которых разбираются все. Во-первых, это — сельское хозяйство, во-вторых, — футбол, и, в третьих, — дела церковные. Свои соображения по этим вопросам можно высказывать даже незнакомому человеку, сразу же после того, как проговорили с ним о погоде.

Не по этой ли причине позарастали бурьяном бывшие колхозные поля, позорно проваливаем футбольные матчи, и в храмах на службы собираются лишь жалкие горстки верных?

Помню, работал ещё на железной дороге, а сам уже заканчивал Свято-Тихоновский институт. Прихожу на работу, а мой коллега, человек в интересах к церковной теме ранее незамеченный, вдруг выдаёт мне такую сложную богословскую сентенцию, что у меня от удивления открывается рот. — Лёша, кто тебе это сказал? Он добрый и хороший парень, не мог он такое сам придумать. Видимо, где-то от кого-то услышал или в районном брехунке прочитал, а журналист сам не разобравшись, завёл моего товарища в явную ересь. Начинаю ему объяснять, а он упёрся, и — ни в какую: — Это, — говорит, — моя точка зрения на предмет веры, — вот шельмец! Я уж ему и так, и эдак, бесполезно.

В конце концов, почти умоляющим голосом предлагаю окончить спор: — Лёша, я уже заканчиваю богословский институт, поверь мне на слово, — ты неправ, и давай прекратим ненужные прения. Лёха, всё ещё находясь в полемическом задоре, с сожалением махнув рукой, изобразил нечто, ладно, мол, чисто из уважения к тебе, и, хлопнув дверью, вышел из курилки. И только тогда я прочитал на одном из разворотов газеты «Гудок» небольшую статейку, что и побудила моего товарища принять бойцовскую стойку.