Преподобный Амвросий Оптинский

Прошло после сего еще с год времени. Девочки по-прежнему жили в простоте. Тихие и кроткие, они нежно любили одна другую и никогда не разлучались. Никогда не шалили; одевались просто; любили выслушивать долгие монастырские богослужения, любили тихую, уединенную, иноческую жизнь; временами делали прогулки со своими добрыми и благочестивыми нянями, которые теперь заменяли им родных матерей, и не столько занимались науками, сколько подготовлялись к будущей жизни. Огонек любви Божией все ярче и ярче разгорался в сердцах батюшкиных крестниц. Им жить оставалось немного, но они не боялись смерти. Не раз они говорили своим няням: «Мы не хотим жить дольше 12 лет; что хорошего в этой жизни». Думается, что о своей близкой кончине они предупреждены были старцем и через духовные наставления заранее подготовлены были к сему. Между тем такая жизнь девочек не понравилась их родителю, проживавшему со своей второй женой в Калуге и, кстати, заметим, не имевшего от нее детей. Он вознамерился взять их к себе и определить в пансион. Им руководила в этом деле главным образом также мысль, которая смущала и его мать, покойницу Ключареву: детям придется вращаться в свете, потому и необходимо дать им светское воспитание. Старец Амвросий, которому молодой Ключарев объяснил свое желание, не противоречил сему. По его благословению и содействию девочки определены были в Орловский пансион, где начальницей в то время была некая сердобольная благочестивая и преданная старцу Амвросию особа г-жа Чибисова. Проучившись зиму, они должны были на летние каникулы выбыть из пансиона. Отец намеревался взять их к себе, чтобы начать знакомить их со светской жизнью, и уже нанял для них дачу. Но все это не по сердцу было благочестиво настроенным малюткам, и они всей душой рвались в Оптину под крылышко своего крестного батюшки отца Амвросия, которого любили безграничной любовью. И Всеблагий Господь внял их детским сердечным желаниям и так устроил, что они, с дозволения своего же родителя, предварительно приехали в Оптину повидаться с батюшкой. Это было весной 1883 года. Но, прибывши в Оптину, девочки 31 мая вдруг обе заболели дифтеритом, сначала одна, а потом другая, и чтобы не заражались более одна от другой постигшею их болезнью, были разъединены — одна лежала в одной комнате, другая в другой. Обе напутствуемы были исповедью и причастием Святых Христовых Таин и, видимо, приближались к концу. Пока были в силах, часто писали к батюшке записочки, в которых просили его святых молитв и благословения. 4 июня сначала скончалась Вера.

Ходившие за обеими больными сестры послушницы не сказали об этом оставшейся в живых Любови из опасения, как бы не обеспокоить ее и тем не ускорить часа ее смерти. Но бывшая в дремоте больная вдруг очнулась, спросила сидевшую подле нее сестру: «Вера умерла?» Та начала было говорить, что жива, но она быстро возразила: «Как жива? Мне сейчас няня сказала, что умерла». А няни тут вовсе не было. И так она осталась при своем убеждении. 8 июня и Любовь отрешилась от здешней многоскорбной жизни, соединившись со своей дорогой Верой; дабы как родились они вместе и росли, так вместе и предстать пред Лице возлюбившего их Небесного Жениха. За семь лет говорил старец г-же Шишковой о кончине этих детей.

В силу духовного завещания покойной Амвросии Ключаревой теперь в бывшем калыгинском имении должна была возникнуть женская обитель. Старец Амвросий, которому открыты были Господом судьбы этой будущей обители и по благословению и распоряжению которого все там делалось и устроялось, понятно, принимал в деле открытия общины самое живое участие.