Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 3

Она стояла рядом со мной в молитвенной позе, как будто статуя. В конце концов, мы стали вместе читать молитву. Она ко мне очень привязалась, и стала часто приходить. У нас завязалась дружба, и когда я уехал на Афон, то мы стали переписываться. Потом, когда я опять приехал в Афины, то мы вместе ходили поклониться св. Нектарию Эгинскому, и по другим святым местам.

Софии было примерно 25 лет, она была очень благочестива, и имела великую ревность к духовной жизни. Словом, это был святой человек, и я её очень полюбил. Полюбил духовно, как сестру, как соработницу в благом подвиге, в стремлении познать и возлюбить Господа.

Когда я пришел к Старцу, то он с очень серьезным видом сказал мне: «Если ты сейчас преставишься… то пойдешь прямо в ад! Одно дело — любовь ко Христу, и другое дело — такая любовь. Монаху нельзя так (с пристрастием) любить другого человека».

Сам того не понимая, я слишком чувственно привязался к ней, постоянно о ней думал, тогда как сердце монаха должно принадлежать только Богу. После этого разговора я сразу от неё отдалился и прекратил всякую связь. Я-то думал, что между нами братская, чистая любовь, но лукавый тайно, подспудно делал свое дело, так что я утратил божественную благодать.

Спустя годы, от некоего третьего лица я узнал, что София стала хорошей монахиней в каком-то монастыре.

Питание

Однажды я пришел к Старцу и сказал:

— Меня уже давно беспокоит бессонница.

— А что ты ешь? С кишками у тебя проблема, отсюда и твоя бессонница.

— Я начал есть только салатный латук.

— Вот это — лучшая еда, там есть всё, что нужно для организма.

Я два месяца ел только салат, ничего другого, после чего у меня прошли кишки, исчезла и бессонница.

* * *

В другой раз он говорил: «лук и морковь — очень полезны для пищеварения… Соль нужна для организма».

Один мой знакомый имел проблему с сердцем, и совершенно прекратил есть соль. Через несколько лет он умер от сердечного приступа, а главной причиной послужило полное отсутствие в организме хлорида натрия.

* * *

Пища у меня была очень скудной, и однажды он сказал мне:

— Ешь иногда и рыбу.

— От рыбы у меня запоры.

— Кто это тебе сказал такое, глупый? — Он отругал меня за это, и с тех пор я иногда ел рыбу, без всяких проблем для желудка.

Поклоны

Как-то раз у меня вздулся живот, и когда я пришел в больницу, то врачи заахали: «Это что же! Да у тебя полно жидкости». Когда я делал какое-нибудь резкое движение, то слышалось, как жидкость ходит в животе. Я начал курс лечения, принимал лекарства, но полностью от этого не излечился, в малой степени эта проблема у меня есть до сих пор.

От этого вздутия мне было трудно нагибаться, так что я сначала уменьшил, а потом и совсем оставил земные поклоны, даже относящиеся к (монашескому) правилу. Никаким образом я не мог их делать. Когда я пришел к Старцу, то сказал об этом:

— Старец, я прекратил поклоны.

— И ты ещё об этом говоришь? Прекратил земные поклоны! Поклоны, милый мой, имеют великое достоинство перед Богом!

Вскоре мы встретились на пристани Нового Скита. Он ждал корабля, чтобы выехать в город, и во время разговора вдруг сказал: «Не пей лекарства!» Это меня смутило. Надо было оказывать послушание Святому, но и проблема у меня была серьезная, воспаление толстой кишки. С огорчением я подумал: «Как же мне без лекарств?» Старец понял, что я смутился, и тотчас прибавил: «Ладно, принимай, — принимай лекарства».

Он либо просто проверял мою реакцию, либо хотел чтобы я полностью предался промыслу Божьему, полностью положился на Бога. Но я не мог, и тогда он снизошел к моей немощи.

Умная молитва

Поскольку я не мог часто приезжать в Афины, то с благословения Старца стал ходить к одному афонскому духовнику, который, как выяснилось, не мог помочь мне с умной молитвой. Тогда я обратился к другому афонскому Старцу, который был известен как великий учитель умной молитвы, и особенно отличался своей аскетической жизнью и добродетелями. Под его руководством я почувствовал, что продвинулся в молитве вперед. Через некоторое время, когда я выехал в Афины, Старец, прежде чем я что-либо сказал, огорошил меня:

— Криво ты занялся молитвой.

— Как это? Ведь так меня научил такой-то очень известный старец.

— И он тоже криво делает.

Это меня обескуражило, ведь этого старца все признавали за великого учителя умной молитвы. По возвращении на Святую Гору я посетил ещё одного духовника, про которого тоже говорили, как про праведника преуспевшего в сердечной молитве. Он начал меня учить. Этот духовник тянул чётку в одном свободном ритме, а молитву шептал очень быстро[34].

Когда я снова пришел к Старцу, то он ждал меня сидя на кровати, правой рукой свободно и быстро перебирая чётку, и улыбался. Он был в такой же позе, как тот афонский духовник, и я понял, что опять выбрал не того.

Позже я его спросил:

— Пойти ли мне к такому-то (очень известному) духовнику, на исповедь помыслов?

— Нет-нет.

— Тогда к такому-то игумену, который очень хорош?

— Нет-нет, и не к этому.

— К кому же мне идти для руководства?

— Из этих — ни к кому.