Преступление и наказание, Часть 3

Pulcheria Alexandrovna smiled faintly, but Raskolnikov laughed aloud.	Пульхерия Александровна слегка улыбнулась, а Раскольников громко расхохотался.
"Where are you off to?"	- Да куда ты?
"I must go."	- Я тоже... мне надо.
"You need not at all. Stay.	- Совсем тебе не надо, оставайся!
Zossimov has gone, so you must.	Зосимов ушел, так и тебе надо.
Don't go.	Не ходи...
What's the time?	А который час?
Is it twelve o'clock?	Есть двенадцать?
What a pretty watch you have got, Dounia.	Какие у тебя миленькие часы, Дуня!
But why are you all silent again?	Да что вы опять замолчали?
I do all the talking."	Все только я да я говорю!..
"It was a present from Marfa Petrovna," answered Dounia.	- Это подарок Марфы Петровны, - ответила Дуня.
"And a very expensive one!" added Pulcheria Alexandrovna.	- И предорогие, - прибавила Пульхерия Александровна.
"A-ah! What a big one! Hardly like a lady's."	- А-а-а! какие большие, почти не дамские.
"I like that sort," said Dounia.	- Я такие люблю, - сказала Дуня.
"So it is not a present from her _fiance_," thought Razumihin, and was unreasonably delighted.	"Стало быть, не женихов подарок", - подумал Разумихин и неизвестно чему обрадовался.
"I thought it was Luzhin's present," observed Raskolnikov.	- А я думал, это Лужина подарок, - заметил Раскольников.
"No, he has not made Dounia any presents yet."	- Нет, он еще ничего не дарил Дунечке.
"A-ah!	- А-а-а!
And do you remember, mother, I was in love and wanted to get married?" he said suddenly, looking at his mother, who was disconcerted by the sudden change of subject and the way he spoke of it.	А помните, маменька, я влюблен-то был и жениться хотел, - вдруг сказал он, смотря на мать, пораженную неожиданным оборотом и тоном, с которым он об этом заговорил.
"Oh, yes, my dear."	- Ах, друг мой, да!
Pulcheria Alexandrovna exchanged glances with Dounia and Razumihin.	- Пульхерия Александровна переглянулась с Дунечкой и Разумихиным.
"H'm, yes.	- Гм! Да!
What shall I tell you?	А что мне вам рассказать?
I don't remember much indeed.	Даже мало помню.
She was such a sickly girl," he went on, growing dreamy and looking down again. "Quite an invalid. She was fond of giving alms to the poor, and was always dreaming of a nunnery, and once she burst into tears when she began talking to me about it. Yes, yes, I remember.	Она больная такая девочка была, - продолжал он, как бы опять вдруг задумываясь и потупившись, - совсем хворая; нищим любила подавать, и о монастыре все мечтала, и раз залилась слезами, когда мне об этом стала говорить; да, да... помню... очень помню.