Преступление и наказание, Часть 6, Эпилог

Incongruous as it was with his mood and his circumstances, he felt that strange and bitter sweet sensation that every author experiences the first time he sees himself in print; besides, he was only twenty-three.	Как ни противоречило это его положению и состоянию, но он ощутил то странное и язвительно-сладкое чувство, какое испытывает автор, в первый раз видящий себя напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались.
It lasted only a moment.	Это продолжалось одно мгновение.
After reading a few lines he frowned and his heart throbbed with anguish.	Прочитав несколько строк, он нахмурился, и страшная тоска сжала его сердце.
He recalled all the inward conflict of the preceding months.	Вся его душевная борьба последних месяцев напомнилась ему разом.
He flung the article on the table with disgust and anger.	С отвращением и досадой отбросил он статью на стол.
"But, however foolish I may be, Rodya, I can see for myself that you will very soon be one of the leading--if not the leading man--in the world of Russian thought.	- Но только, Родя, как я ни глупа, но все-таки я могу судить, что ты весьма скоро будешь одним из первых людей, если не самым первым в нашем ученом мире.
And they dared to think you were mad!	И смели они про тебя думать, что ты помешался.
You don't know, but they really thought that.	Ха-ха-ха! ты не знаешь - ведь они это думали!
Ah, the despicable creatures, how could they understand genius!	Ах, низкие червяки, да где им понимать, что такое ум!
And Dounia, Dounia was all but believing it--what do you say to that?	И ведь Дунечка тоже чуть не поверила - каково?
Your father sent twice to magazines--the first time poems (I've got the manuscript and will show you) and the second time a whole novel (I begged him to let me copy it out) and how we prayed that they should be taken--they weren't!	Покойник отец твой два раза отсылал в журналы - сначала стихи (у меня и тетрадка хранится, я тебе когда-нибудь покажу), а потом уж и целую повесть (я сама выпросила, чтоб он дал мне переписать), и уж как мы молились оба, чтобы приняли, - не приняли!
I was breaking my heart, Rodya, six or seven days ago over your food and your clothes and the way you are living.	Я, Родя, дней шесть-семь назад убивалась, смотря на твое платье, как ты живешь, что ешь и в чем ходишь.
But now I see again how foolish I was, for you can attain any position you like by your intellect and talent.	А теперь вижу, что опять-таки глупа была, потому захочешь, все теперь себе сразу достанешь, умом и талантом.
No doubt you don't care about that for the present and you are occupied with much more important matters...."	Это ты покамест, значит, не хочешь теперь и гораздо важнейшими делами занимаешься...
"Dounia's not at home, mother?"	- Дуни дома нет, мамаша?
"No, Rodya.	- Нету, Родя.
I often don't see her; she leaves me alone.	Очень часто ее дома не вижу, оставляет меня одну.
Dmitri Prokofitch comes to see me, it's so good of him, and he always talks about you.	Дмитрий Прокофьич, спасибо ему, заходит со мной посидеть и все об тебе говорит.
He loves you and respects you, my dear.	Любит он тебя и уважает, мой друг.