Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Каков вывод? Мнение Слезкина и Будницкого о причинах еврейской революционности (правовое и религиозное ущемление) – это, конечно, очень распространенное, но несостоятельное мнение. Мало того, что еврейские революционеры, насколько известно, не молились никаким богам вообще и игнорировали религиозные еврейские проблемы (атеизм входил в перечень обязательных свойств революционера, а взяв власть, евреи закрывали синагоги, как и православные храмы); мало того, что многие из них неоднократно и публично декларировали полный разрыв с еврейством, как это делал Троцкий, да еще и прикрывались притом русскими псевдонимами; мало того, что от них отрекалось многократно и само еврейство устами своих авторитетных светских и религиозных деятелей. Но уже и сами приводимые Будницким примеры состоят в вопиющем противоречии с этим тезисом, который так хотелось бы утвердить Будницкому и многим другим:

«Видными социал-демократами стали внуки издателя Александра Цедербаума – Юлий Мартов, Сергей Ежов и Владимир Левицкий, а также внучка Лидия – по второму мужу – Дан; внуки московского чайного короля Вольфа Высоцкого Михаил и Абрам Гоцы и Илья Фондаминский (Бунаков) вошли в число лидеров другой российской партии – социалистов-революционеров. Сын главного раввина Москвы Осип Минор был народовольцем, затем эсером (а в 1917 году – председателем Московской городской думы!). Большевики – сын зажиточного колониста Лев Троцкий (Бронштейн) или владельца молочной фермы Григорий Зиновьев (Радомысльский), сын инженера Лев Каменев (Розенфельд) или врача Григорий Сокольников (Бриллиант) – имели весьма неплохие перспективы для любой карьеры, однако избрали «карьеру» революционера» (63).

Воистину так. И объяснить это можно только одним.

Нет, не о полноправии в России – а о полновластии над Россией мечтали эти юноши! Только так можно объяснить их порыв в революцию, подрывавшую основы благополучия их собственных отцов, их собственных семей. Только самая радикальная революция, полностью перевернувшая всю жизнь в России, поставившая страну во всех отношениях с ног на голову, могла дать невероятное, волшебное полновластие такой контрэлите.

Поэтому, думается, разгадка еврейской революционности именно в том, о чем сказано выше. Вопрос, по большому счету, стоял просто и радикально: кому быть хозяином в доме по имени Россия? Русским ли, этот дом создававшим от фундамента и привыкшим считать его попросту своей государственно-политической ипостасью, уютным и патриархальным отчим домом, единственным, привычным и любимым, как халат, сшитый по личной мерке? Или евреям, которые представляли собой своего рода уникальную и единую когорту пришельцев из капиталистического будущего? Для которых девственно-патриархальная Россия всегда была идеальной «территорией охоты»[168], во-первых, и грандиозного социально-политического и экономического эксперимента, во-вторых? Стремясь оспорить тот ответ на этот вопрос, который, казалось, уже дала история, евреи бросили русским вызов. Вся суть еврейско-русского противостояния была именно в этом: кому быть хозяином в доме, нам ли, русским, – или им, евреям.

Евреи таки добились своего и получили всю полноту власти над нашей страной. Пусть не навсегда – но получили! Пусть жестоко расплатились за это, но добились, чего хотели. Только в этом все дело. Только это все объясняет.

Отмечу здесь два важных обстоятельства, уточняющих положение вещей.

Во-первых, исконный хозяин России – русское дворянство – был к 1917 году предельно ослаблен. Если Россию от Петра Первого до Александра Первого по справедливости считают русской дворянской империей, то в 1825 году этот исторический этап закончился. Русское дворянство, попавшее после разгрома декабристов под подозрение все в целом, было потеснено разночинцами и инородцами. Непрерывная демократизация – следствие Табели о рангах 1714 года – действовала в одном направлении: разрушая дворянство как класс политически и идейно. А Великая Реформа уничтожила его экономически, да еще и породила исключительно русский тип «кающегося дворянина». Лишенное после реформ 1860-х годов своей экономической основы, разбавленное в огромном количестве как социально (жалованным дворянством – вчерашними разночинцами и даже крестьянами), так и национально (представителями верхнего класса нерусского происхождения), дворянство – этот бывший хозяин России – не выполняло уже в должной мере своего исторического предназначения. Отодвинутые от кормила власти немецкими и польскими дворянами, а от источников экономической силы – буржуазией, в значительной мере, как мы видели, еврейской, русские дворяне как класс фактически утратили контроль над страной еще на исходе XIX века. Образно говоря, русские к моменту роковых, решающих событий были народом, лишенным своей дееспособной элиты, были своего рода всадником без головы.