Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Документ «Окраины города Киева» описывает в основном ограбления и вымогательства, учиненные солдатами местных гарнизонов в отношении евреев, но завершается рассказом об убийстве более десятка евреев «казаками-чеченцами», составлявшими отдельный отряд Добровольческой армии, на Казачьем дворе по Деловой улице[288]. В документе «Дополнительных сведений о погроме в Белой Церкви» говорится также о грабежах и вымогательствах: «Солдаты стараются сравняться со своими товарищами (погромщиками Фастова. – А. С.) в смысле собственного обогащения… снимают сапоги, ботинки, брюки и проч. Никто и не думает делать какие-либо заявления властям, считая это совершенно бесполезным»[289]. Наконец, полстранички текста с названием «М<естечко> Дымер» рассказывает, как сюда «вошли солдаты отряда с Струка и напали на еврейские дома, грабя их и поджигая». При этом «евреи беженцы из Иванкова не нашли приюта у местных крестьян и многие из них погибли. Прибывший крестьянин рассказывает, что трупы убитых евреев собраны им в кучу и сложены в каком-то помещении, чтобы спасти от собак. Попытки крестьян защитить евреев встречали решительное противодействие со стороны солдат – они отдали приказ, чтобы крестьяне оставили местечко и не мешали грабежу и насилиям»[290].

Говоря о еврейских погромах на территориях, подконтрольных Деникину, надо подчеркнуть два момента, позволяющих утверждать: погромы эти были не просто насилием, грабежом и мародерством. В них – в их истории и предыстории – отчетливо просматривается картина этнической русско-еврейской войны, охватившей Россию и достигшей своего апогея уже после Гражданской войны.

Одним из этих моментов является создание вооруженных отрядов еврейской самообороны по образцу 1905–1907 годов. Но, несмотря на всю показательность этого военного действия, оно было эффективным только в отдельных незначительных случаях, когда речь шла о противодействии небольшим бандам или попросту группкам мародеров и насильников. А когда в действие вступали сколько-нибудь значительные воинские соединения, еврейская самооборона становилась не только вполне бессильным, но и усугубляющим положение средством.

Вторым моментом является фактическое посильное участие еврейского населения в войне на стороне красных, о чем уже рассказано выше и обоснование чему можно найти в том числе в известной книге З. С. Островского «Еврейские погромы 1918–1921 гг.».[291]

Яркий пример дает в данном плане т. н. деникинский «киевский погром», второй по масштабам после фастовского. Выше приводилось на этот счет свидетельство завмобилизацией полковника Дроздовского. В книге Островского можно найти подтверждающий его текст официальной телеграммы деникинского отдела пропаганды, которая гласит: «Ирпень. Освагу, Фастов – Освагу. Кулеш. Официально. Пресс-Бюро 8 (21) октября [1919], № 17. Выяснении неизбежности очищения части Киева, кроме Печорска, отхода обозов, отъезда гражданских и военных властей двинулась толпа до 60 000 человек. Занятию Богунским красным полком частей Киева содействовало местное еврейское население, открывшее беспорядочную стрельбу по отходившим добровольцам. Особенно активное участие при вступлении большевиков принимали выпущенные последними из тюрьмы свыше 1000 коммунистов, так же боевые организации еврейских партий, стрелявшие из пулеметов, винтовок и бросавшие ручные гранаты, обливавшие добровольцев кипятком. 5 (18) октября наши части выбили последние разрозненные отряды красных. Благодаря массовому участию евреев в наступлении большевиков, также деятельной поддержке красных со стороны части еврейского населения, также зарегистрированным возмутительным случаям стрельбы из засад, разным видам шпионажа – среди христианского населения царит с трудом сдерживаемое властями негодование. Подпись – начальник информационной части Лазаревский. С подлинным верно: за командира государственной стражи: поруч. Земченко».

Белые войска входили в Киев, вполне определенно настроенные в отношении евреев. Мало того, что при подходе к городу ими был разбит «еврейский красный батальон», сформированный на национальной основе из местных жителей. Вступив в Киев, им пришлось свидетельствовать необычайные зверства, которые в рамках красного террора осуществляла киевская «чрезвычайка», вся руководимая евреями, да и состоящая в большинстве своем из них же. Население Киева радостно встречало освободителей и делилось с ними своими мыслями и чувствами. Некто Л-ая, очевидец этих событий, оставила такие воспоминания об этих днях: «А в толпе уже один только разговор, одна общая для всех тема: «жид». Ненависть к ним объединила всех, и какая ненависть: «жиды, жидовка, комиссар, комиссарши». «Бить, резать, грабить»… все, без исключения, отождествляют евреев с большевиками, и все, без исключения, требуют для них наказания»[292]. Такие настроения господствовали в освобожденном от красных Киеве.