Преступница

Она шла, глядя под ноги. Счастье родителей терзало. Больше всего на свете ей хотелось выкрикнуть правду, чтобы раз и навсегда они заткнулись про бесплатную справедливость. Войдя в квартиру, Маша направилась прямо к двери. Коротким жестом, как пластырь с гнойной раны, она сорвала бумажную печать. Мама подошла и приоткрыла осторожно. Чужой запах стоял в комнате. Урн не было. Захоронила. Маша покосилась на мать. "Так, - она положила ладонь на косяк, - у Паньки буду жить я". Мама обернулась. Глаза глядели растерянно, не беря в толк. "Есть возражения?" - Маша склонила голову. "Господи, нет, конечно, нет, - мама чуть не плакала. - Мне, вообще, все равно. Разве мне надо? Пусть бы замуровали, забили досками. Ты не понимаешь - я больше не могу, чтобы всегда - соседи".

До глубокой ночи мама просидела на кухне. Отец попытался заглянуть, но был изгнан: "Иди, Миша, иди! Я хочу одна", - мама отвечала тусклым голосом.

"Мама, я побуду у Паньки?" - Маша приблизилась и окликнула сквозь дверь. "Там грязно очень..." - мамин голос изнемог. "Ничего... Я не стану трогать", - Маша обещала.

Войдя, она затворила дверь. Теперь, когда план блестяще увенчался, ей тоже хотелось - одной. Родительские голоса, мешавшиеся с Таткиным счастливым визгом, были невыносимы. На темном деревянном стуле Маша сидела, обдумывая: главная удача в том, что удалось запутать концы. "На хитрую лопасть..." Она сжала кулаки. Хватись библиотечные своих книжек - в самом

худшем случае доберутся до этой квартиры. С удовольствием Маша представила: как в кино. Вот они, милицейский десант, занимают комнаты. Соседи-понятые мнутся в дверях. Книги, расставленные по полкам, летят на пол. Они просматривают неторопливо. Ни одной с их поганым штампом. Десант отступает, принося извинения, потому что разве может им прийти в голову, что чудо уже свершилось: книги превратились в комнату, с которой Маша сорвала печать.

Про Юлия не догадаются - в этом Маша не сомневалась. Слишком сложная цепочка: милиции не по зубам. Кроме того, в качестве главной улики должны фигурировать деньги: от денег она избавилась. Даже, свяжи они деньги с комнатой, упрутся в стену. Капо, оформившая документы, встанет насмерть: действовала строго по закону - вот и весь сказ.

"Как это там? - Маша вспоминала польский фильм. Нет, не так: "Всё на свободу!"" - одной цепочкой, грамотно соотнеся цели и средства, она освободила и книги, и мамину жизнь. Странность, на которую до сих пор Маша не обращала внимания, заключалась в том, что кражи, собственно говоря, не было: и комната, и книги принадлежали паучьему воинству, а значит, выручив деньги и отдав их капо, она переложила из одного паучьего кармана в другой. Рассуждая формально, сделка не принесла и копеечной прибыли. Это означало, что операция, задуманная и проделанная, шла вразрез с главным законом Маркса: деньги - товар - деньги'. Паучьему государству не подходит. Здесь все по-другому, деньги ни при чем. Товар - деньги - товар: безо всяких штрихов. Маша подумала, еще немного, и деньги исчезнут вовсе. Она вспомнила: именно этим обстоятельством особенно гордилась мадам Сухих, предаваясь мечтам о коммунизме.

"Хватит". - Маша поднялась решительно. Надо двигаться дальше. "Что же еще?.." - оглядывая комнату, она вспоминала о чем-то важном, что забыла сделать. "Так". Теперь, когда все решилось, надо вынести настоящий пепел. "Интересно, - она думала, - если урны захоронила мама, неужели она решилась войти, нарушив печать?" Бумажные иконки попались на глаза. Маша подошла и встала перед ними. Тот, кому молилась Панька, заждался своих...

"Не понимаю, - она думала, - все-таки - еврей..." Ярость вскипала медленно, поднималась с самого дна. "Нет, - Маша покачала головой, - не дождетесь. Так и будут - в кухонном ведре..." Тревожная мысль пришла в голову: мама забрала песок, похоронила, сделала могилки... Что, если настоящий пепел - не главное? Главное - похоронить.

Давно, еще в школе, к ним в класс приходил ветеран. Рассказывал: случилась путаница. На него прислали похоронку, дескать, ваш сын сгорел в танке, так мать сделала пустую могилку, выбила имя и фамилию, все, как полагается, чтобы косточки упокоились. Так и сказал. После урока, Маша слышала, классная ему выговаривала: чушь, идеализм, незачем - детям! Теперь она думала, что если - правда? Значит, Панька все равно воскреснет, Маша шепнула - оживет. Встанет перед богом, как живая, будет повторять свои гадости - слово в слово. Тем, кто в него верит, бог прощает безоговорочно. Хитрой Паньке ничего не стоит покаяться. Возьмет и отправится в рай. Там, у них, Маша вспомнила, есть и чистилище. Как на войне, ничейная земля. Нет, чистилище у католиков: Панька здесь ни при чем. Маша попыталась представить: вот, она сама - стоит перед Панькиным богом - после смерти. Если найти правильные слова, не может быть, чтобы совсем не прислушался...