Преступно счастливая

Ее — Маши — уже не было! То, что лежало перед ним, не было Машей. Это было ее останками. Истерзанными мерзко, безжалостно. Запрокинутая голова с крепко зажмуренными глазами, крепко сжатые кулачки, прижатые к груди, судорожно сведенные колени, поджатые к животу. Это он кое-как сумел рассмотреть сквозь кровь, которой, кажется, здесь были целые лужи.

Он попятился. Мозг неожиданно заработал четко и трезво. И он тут же уставился на свои ботинки. Слава богу, он не наступил в кровь, не испачкался в ней. Его следов на дверных ручках нет. Он снял перчатки, только когда вышел из ванной и вытер пот с лица. И тут же почти сразу их надел.

Так, так, так… Что-то надо сделать еще…

Ага! Он снова вернулся в ванную, выдернул из пластиковой коробочки, которая стояла на стеклянной полочке под зеркалом, несколько влажных салфеток и тщательно затер свои следы на полу. В ванной, на пороге гостиной, в прихожей и даже перед дверью на лестничной клетке. Потом с той же трезвой осторожностью вернулся в машину. Посидел несколько минут, внимательно осматривая территорию двора. Никого. Ни единой души. Завел машину и уехал.

Дорогу до своего дома он запомнил хорошо. Он тщательно соблюдал правила дорожного движения, не привлекая внимания патрульных. На светофорах только на зеленый. На пешеходных переходах по тормозам. Думал исключительно о дороге. О Маше начал думать, лишь когда запер за собой дверь своей квартиры. Запер, оперся спиной о стену и не заметил, как сполз по ней на пол.

Кто?! Кто тот человек, что сделал его работу за него?! Почему?! За что так жестоко расправился с девушкой, у которой в городе знакомых было — по пальцам пересчитать? Или он чего-то не знал? Или она вела еще какую-то тайную от него жизнь? Или игру? Куда влезла, дура?!

Было ли ему ее жаль? Нет, конечно! Он и сам собирался с ней сделать нечто подобное. Не таким отвратительным образом, конечно, но вид у Машки был бы тоже не очень, свались она со своего этажа на землю. Испытывал ли он досаду от того, что кто-то его опередил? Это вряд ли. Он не выпачкал руки, и от этого уже легче. Но…

Но вопрос оставался открытым: кто это сделал? Что от нее хотел? Денег? Откровений? Как далеко она зашла в своих предсмертных разговорах? Не сболтнула ли лишнего?! Не разболтала ли, кто отец ее ребенка?!

Господи… Господи, спаси и помилуй!

Он еле нашел в себе силы стащить с себя ботинки и полупальто, побросал все в прихожей у стены, где сидел только что. Пошел в ванную. Разделся догола, засунул всю одежду в машинку и тут же запустил стирку. Почему-то ему все время казалось, что на нем может остаться хоть маленькая, но капелька ее крови. Точно же нет! Он не подходил близко, даже ботинки не вымазал. А вот казалось, и все тут!

Потом долго тер себя мочалкой, стоя под горячим душем. Чистил зубы, намыливал голову, скоблил щеткой ногти.

Сумасшествие! Он же не причастен! Он же не делал этого, он лишь собирался! Отчего тогда ощущение запачканности?!

Водные процедуры не помогли. Вымыть душу невозможно. Он пошел в кухню, достал из шкафчика бутылку коньяка и налил себе в стакан на четверть. Потом еще и еще. И лишь когда в голове зашумело, а по телу разлилось блаженное тепло, он пошел в кровать. Надо было выспаться. Надо было выглядеть назавтра спокойным и даже веселым, если получится.

В конце концов, он ее не убивал…

Глава 12

Гришин безбожно проспал. Вроде и лег не поздно, слегка за полночь, а все равно проспал. Может, виной тому было прекрасное настроение, в котором он пребывал, когда провожал до соседних дверей Варю? Черт его знает! Может, и так. Он давно уже не был так беспечно весел.

Затащить в постель Варю не вышло, он и не старался, боясь ее спугнуть, но все равно все прошло замечательно. Он успел убрать квартиру, накрыть на стол, принять душ, побриться и надеть чистые домашние джинсы и новую тенниску. Долго думал, остаться ли в домашних тапках или надеть ботинки. Решил остаться в тапках, с ботинками явный перебор.

Варя пришла в милом трикотажном платьице нежного сливочного оттенка и тоже в тапочках. Они неловко поздоровались у дверей. Нелепо пожали друг другу руки. И он пригласил ее в комнату. Она сразу оценила его старания. И новенькая одноразовая скатерть ей понравилась. И нехитрая сервировка. Они уселись напротив друг друга, начали кушать. Гришин, подкладывая ей в тарелки и доливая вина, все время рассказывал о своей работе. Варя — по обстоятельствам — то восхищалась, то ужасалась. Потом коротко рассказала о себе. В ее судьбе, по мнению Гришина, не было ничего примечательного. Все обычно: детский сад, школа, институт, скучная работа. Родители в соседнем городе. Есть еще замужняя бездетная сестра. Квартира досталась от тетки в наследство. Все обыденно и скучно.

Могла бы и сразу дать, подумал он мимоходом, рассматривая милое симпатичное лицо девушки, сидевшей напротив. Нажми он сейчас, она бы не отказала. Но все равно решил не торопиться. Пусть все идет своим чередом, подумал он, выливая последние капли вина в свой бокал.