Преступное бездействие

Давайте вместо чураний от этой ужасной перспективы условимся, чтобы квинтэссенцию профессиональной клятвы юристов составляла приверженность одной идеологии — «золотой середины». Будем курить фимиам на двух жаровнях двум фаворитам: и объективному, и субъективному вменению. Да здравствует сей брачный союз в нашем уголовном праве!

Резюме

1. Усвоение важности и пределов правовой регламентации бездействия невозможно без выдержанного понимания объективно-субъективных оснований его уголовно-правового преследования.

2. Новые, преимущественно западные идеологические ветры принесли на исстрадавшуюся от однопартийного тоталитаризма отечественную землю помимо полезного экономического прагматизма и крайний индивидуализм. Это нарушило столетиями складывавшийся паритет между так называемыми объективным и субъективным вменением.

3. Принцип объективного вменения, долгие годы формально страховавший от расправ с инакомыслящими, заклеймен и отброшен.

4. Юрист, общественная надежда беспристрастности и противник крайностей, должен следовать принципу взаимной дополняемости объективного и субъективного вменения, при приоритете (на сегодняшний день) первого фактора.

5. Переход от юстиции деяния к юстиции деятеля, несмотря на политические фанфары и понукания, все равно будет медленным и пойдет по нескольким направлениям: увеличение круга специальных субъектов; пополнение списка исключительных норм и смягчающих наказание обстоятельств, базирующихся на личностной основе; расширение преступных ролей при соучастии и пр.

Глава 4 Бездействие и его основные характеристики

Поступок — это наше «да» в разговоре с жизнью.

В. Кротов

Итак, современная доктрина уголовного права относит бездействие (наряду с действием, общественно опасными последствиями, причинно-следственной связью, способом, орудием, средством, временем, обстановкой совершения деликта) к числу признаков объективной стороны состава. Относит с экстраполяцией юридической значимости последней в структуре преступного поведения и на бездействие. Такой прием вполне допустим и даже предпочтителен, если помнить о категорийности бездействия; оно, наравне с действием, безоговорочно относится к числу обязательных признаков любого состава.

Как писал А. Н. Трайнин, «без этого объективного элемента состава — действия (бездействия) — нет преступления, нет основания для уголовной ответственности, нет, следовательно, самой проблемы состава»[149]. Это высказывание отечественного классика уголовного права перекликается с известной мыслью К. Маркса о решающем значении поведения в праве: «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, я вступаю в область действительности, я вступаю в сферу действий законодателя. Помимо своих поступков, я совершенно не существую для Закона, совершенно не являюсь его объектом»[150].

Обязательность, высокая юридическая категорийность бездействия в структуре объективной стороны и преступления вообще служит своеобразным фундаментом, отправной точкой и поверочным инструментом для начала анализа пассивной формы совершения злодеяния. Но есть еще один предварительный барьер — терминологический, который в области юридического регулирования имеет особую (и высокую) цену[151].

Отобразительная и коммуникативные функции юридического языка закономерно предполагают определенную законодательную и научную культуру, в частности, терминологическую строгость — единообразие. Анализ бездействия, таким образом, следует предварить лексической ясностью.

Дело в том, что жизнепроявление человека (в том числе и преступное) в научной литературе именуется по-разному: поступок, (со)деяние, поведение, действие, деятельность, бездействие, операция и пр. Пожалуй, наиболее широкое звучание имеет термин «поведение», понимаемый как «активность организма, возникающая в процессе приспособления его к среде»[152]. Простое жизнепроявление, контактность с окружающим миром составляет существо поведения. «Термин поведение применим и к животным, — утверждает Н. Н. Ярмыш, — действует же только человек»[153]. Следовательно, человеческому поведению свойственны такие же качества, как и действию, — осознанность и волимость, ибо «неосознанные или невольные действия не могут быть отнесены к разряду человеческих»[154].