Претерпевшие до конца. Том 1

– Ну, в таком случае, да. Если использовать военную терминологию, то я за партизанскую тактику. Ведь если некая территория оккупирована, то регулярная армия на ней действовать не может, а только небольшие отряды. В переводе не язык церковный – тайные общины. Вы не согласны?

– Пожалуй, – согласился немногословный отец Вениамин.

– А разве нельзя ограничиться простым непоминанием, как, например, отец Сергий? – робко спросила Лидия, остро переживавшая за родной маросейский приход.

– Дорогая Лидочка, Истина не терпит половинчатости, – ответил Новосёлов. – Всякая половинчатость в этом вопросе обращается лукавством. Честные отцы апеллировали здесь военными понятиями. Ну, так вот, главное и самое роковое понятие для наших епископов и клира – это дисциплина! Тон, конечно, задает иерархия, начиная с возглавляющих ее, но, как понятие, заключающее в себе целое стройное учение, слово «дисциплина» несется и по самым отдаленным от правящих церковных верхов рядам «верных», только уже, увы, не в собственном христианском смысле, а верных той же мертвящей дисциплине. Дисциплина мешает епископу войти в меру своего архиерейского величия и оставляет его на положении простого орудия чужой воли там, где он должен быть сознательным, живым и деятельным членом живого Тела Святой Церкви и пастырем такого же разумного, а не бессловесного стада. Дисциплина же закрывает ему глаза и на те великие полномочия, которые дает разобранное соборное правило даже мирянину, делая его разумным зрителем и участником дел Божиих даже тогда, когда они принимают почти апокалипсические размеры. Но рабу дисциплины невозможно представить падение предстоятеля, так как это бросает тень и на него самого, поэтому всякое проявление собственного разума в подчиненных он спешит представить как бунт против начальства.

– Не слишком ли всё же строг такой суд, дяденька? Кое-кто у нас на Маросейке говорит, будто бы старцы осуждают разделение…

– Какие же именно старцы? Я встречался с несколькими. Один сказал, что не принял бы меня, если бы я был с Сергием, другой, что лавирование оборачивается ложью, и ложной станет Церковь, если пойдёт за Сергием. А оптинский старец Нектарий не велел посылать в Козельск к другим оптинцам в случае его смерти, так как Козельск стал на ложный путь. И, вообще, дорогая Лидочка, должен сказать, что за последнее буквально время у нас развелось слишком много «старцев». И всё потому, что мало разбирающиеся в духовных вопросах люди, особенно – не в обиду вам – женщины, жадно и неразборчиво ищущие, к чьим стопам припасть, награждают титулом старца лиц… весьма сомнительной духовности. Им бы следовало иметь на памяти наставление святителя Игнатия³⁴: «Весьма благоразумно делаешь, что не сводишь близкого знакомства ни с одним духовным лицом: такое знакомство может очень легко послужить ко вреду и весьма редко к пользе. Советуйся, с книгами Святителя Тихона, Димитрия Ростовского и Георгия Затворника, a из древних – Златоуста; говори духовнику грехи Твои – и только. Люди нашего века, в рясе ли они, или во фраке, прежде всего внушают осторожность». Ещё когда сказано было! То ли дело теперь! – Новосёлов махнул рукой.

– Скажите, отче, а как вам показалось, относительно проекта провозглашения себя Заместителем – владыка Иосиф был настроен решительно? – беспокойно спросил Свенцицкий, возвращаясь к прерванной теме.

– Мне трудно судить, – пожал плечами иеромонах. – Окончательно, мне показалось, ещё ничего не решено.

– Несомненно, не решено, – кивнул Новосёлов. – Преосвященному всегда требуется немало времени, чтобы принять решение. Он и на окончательное отделение решился не сразу.

– Всё же стоило бы упредить его… Такое решение, действительно, стало бы ошибкой.

– Не беспокойтесь, отче. Я сам съезжу к владыке и, полагаю, смогу убедить его отказаться от этого проекта.

– Дай Бог, – с некоторым облегчением кивнул отец Валентин.