Претерпевшие до конца. Том 1

Но было это без малого год назад. Отчего же ГПУ зашевелилось именно сейчас? Или прежде фигура отца Вениамина не занимала их? Впрочем, последние месяцы что-то неладное происходило в Церкви, пахло расколом. Бывший полковник Арсентьев служил как раз в мятежной ленинградской епархии. Зная его, нетрудно предположить, чью сторону он принял. И столь же нетрудно догадаться, что, приняв эту сторону, старый офицер, пусть и принявший монашество, вступил в сражение отнюдь не в арьергарде. Вот, стало быть, откуда такой интерес…

На очередном допросе следователь, белобрысый юнец со змеиным выражением лица предложил Никите подписать бумагу о готовности оказывать ГПУ посильную помощь. Никита отодвинул лист:

– Предлагаете мне работать на вас?

– Предлагаю вам исполнить долг гражданина.

– Я далёк от политики и не хочу иметь с нею ничего общего.

– Вам и не предлагают заниматься политикой.

– Да, вы всего лишь предлагаете мне стать доносчиком, – усмехнулся Никита.

– Резко.

– Зато точно. Послушайте, Дмитрий Павлович, я не стану подписывать этой бумажки даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

– Вот как? Стало быть, вы не поддерживаете Советскую власть?

– Я поддерживаю власть рабочих и крестьян, так как с уважением отношусь и к тем, и к другим, и вообще к людям труда.

– Так помогите ей!

– Охотно. Если рабочие и крестьяне обратятся ко мне с какой-либо нуждой, я готов соответствовать.

– Иронизируете? – прищурился следователь.

– Ни в коей мере. Я и моя жена…

– Дочь помещика!

– …и помещицы, старой, больной женщины, которую жестоко убили ваши коллеги, – вспылил Никита, но сразу взял себя в руки. – Так вот, я и моя жена все эти годы ведём жизнь лояльных граждан. И намерены вести её дальше. Но доносчиков ищите в другом месте.

– Государству мало лояльности. Государству нужна поддержка, нужно соучастие граждан в его делах.

«Сообщничество!» – чуть было не брякнул Никита, но вовремя прикусил язык.

– Я уже сказал вам своё решение.

– Оно неправильно и весьма вредно для вас. Вы понимаете, чем вам грозит отказ помогать нам?

– Тем, что Бог даст, – пожал плечами Никита, не отличавшийся особой религиозностью, но не нашедший лучшего ответа в данной ситуации.

С той поры о нём как будто бы забыли, а первое дыхание весны неожиданно распахнуло перед ним двери тюрьмы. Никто не встречал его, и он спокойно доехал на трамвае до дома, где, наконец, смог обнять жену, разбившую от неожиданности тарелку.

Как и предполагал Никита, Варя употребила все возможные рычаги для его освобождения. Главную же роль сыграла дружба дядюшки Дира с Горьким. Классик молодой советской литературы не только лично отвёл племянницу к бывшей супруге другого классика, которая тотчас отправила соответствующий запрос в надлежащие инстанции, но и сам побывал на приёме у Енукидзе, попросив его помощи. Что и говорить, как ни негодуй по адресу советских литераторов, но весьма полезно иметь таковых в родне.

С жадностью поглощая жирные щи, поданные к столу расторопной Варей, Никита приметил, что жена отчего-то мнётся, словно боится сказать о чём-то, держит камень за пазухой.

– Что-то случилась, Варюшка? – озабоченно спросил Никита.

– Да… – Варя помедлила. – Не хотела расстраивать тебя, но ты всё равно узнаешь. Аделаиду Филипповну убили…

Никита выронил ложку и вскочил:

– Как убили?

Варя промокнула глаза краем фартука:

– Две недели назад. Соседей дома не было. Только одна девушка. Грабители, угрожая ножом, велели ей постучать к Аделаиде Филипповне. А когда та открыла, ударили её по голове.

– А девушка что?

– Её тоже чем-то ударили, но она жива.

– А как грабители оказались в доме?

– Девушка и открыла…

– Ты была на квартире?

Варя кивнула:

– Ничего ценного там, конечно, не осталось. Но фотографии, книги и оставшиеся вещи я забрала. Я и схоронила её… Пришлось одалживать деньги у Ляли.

Никита ударил кулаками по столу с такой силой, что тот едва не перевернулся, а остатки щей расплескались.

– Ненавижу, ненавижу! – выдохнул он. – Я должен пойти туда!

– Зачем?

– Не знаю… Должен…

Так и не доев щей, Никита отправился на Тверскую. Всё в нём клокотало от бешенства и боли. Генеральшу Кречетову он любил, как вторую мать. Ему казалось, что, если бы он был на свободе, то с нею никогда бы не случилось столь ужасного несчастья, что он бы смог защитить её. В его отсутствие бедная Аделаида Филипповна осталась совсем одна, ей некому было помочь. Её соседи наверняка лишь обрадовались такому исходу! Освободилась долгожданная комната!