Преторианцы

Туллий Криспин, увидев бегство гвардии, прорвался к ним, чтобы организовать отступление по всем правилам, дабы оно не превратилось в избиение. Но легионы не стали преследовать преторианцев. Легаты легионов помнили приказ Севера по возможности не проливать зазря римскую кровь. Преторианцы получили хороший урок. Потеряв почти две тысячи человек, они оказались совершенно деморализованы и, несмотря на голод, усталость и раны, отступали долго, чтобы наверняка скрыться от возможного преследования.

Узнав о поражении преторианцев, отступавших к Риму, городские когорты Умбрии, готовившиеся выступить против Севера на помощь гвардии по приказу Дидия Юлиана, перешли на сторону мятежника.

Как раз в эти майские дни, когда в Рим пришла весть о поражении Туллия Криспина и измене умбрийских городских когорт, Дидий Юлиан пришел в бессильную ярость. Он понимал – гвардия не показала себя как серьезная боевая сила, так на кого ему опереться? В Рим летели известия одно за другим. Септимий Север предложил Клодию Альбину не враждовать друг с другом, а даровал ему титул цезаря, таким образом обезопасив себя от удара с тыла. Это еще больше укрепило позиции Севера, а у Юлиана в очередной раз от тревог и излишнего винопития разболелось сердце. Но самое неприятное было еще впереди. Прибыл гонец из Сирии. Он сообщил, что Песценний Нигер объявил себя императором и собирает легионы со всех восточных провинций, чтобы двинуться на Рим. Стало понятно – убийца, посланный к Нигеру императором, так и сгинул безвестно, скорее всего, схваченный и казненный стражей.

Марция закончила свой рассказ. Сенатор Кассий Дион продолжал зачарованно смотреть на нее.

– Ты так ничего и не записал, – произнесла Марция, очаровательно улыбнувшись. – Полагаешься на свою память?

– Почему бы и нет? Я буду помнить этот день всю свою жизнь! Твои слова, Марция, запечатлелись не только в моей голове, но и в сердце, – ответил сенатор, и в голосе его появились томные нотки.

Марция подумала, а что бы он сказал, если бы она была с ним до конца откровенна и сообщила бы будущему писателю не только про свою роль, роль Эмилия Лета, Эклекта и Нарцисса в заговоре и убийстве Коммода, но и не утаила о Пертинаксе? Ведь Кассий Дион был сторонником убитого императора. Как бы он воспринял, что Пертинакс тоже участвовал в заговоре, и именно потому гвардия и посадила его на трон, ведь Эмилий Лет заранее с ним договорился? Но зачем Кассию Диону все знать? Он и так узнал много не по каким-то слухам, а из первых уст. Марции впервые захотелось поговорить с кем-нибудь о тех последних днях декабря, и она не отказала сенатору в просьбе. Напишет ли он что-то в будущем или это просто предлог, чтобы прийти к Марции и любоваться ею? Она не знала, да и не хотела знать. Кассий Дион был очень приятный молодой сенатор, и, если бы он претендовал на выдающиеся посты в империи, она, пожалуй, и стала бы его любовницей. Но Дидий Юлиан лишил его даже преторской должности, назначенной Пертинаксом. Зачем он ей? И все-таки Марции хотелось предстать на страницах будущей книги Диона в хорошем свете, поэтому она решила до поры до времени привечать молодого сенатора и даже немного дразнить возможностью близости.

Дион ушел. Вечером обещали прийти оба консула-суффекта и с ними еще несколько сенаторов. Марк Силий Мессала хотел принести какую-то удивительно красивую, многоцветную птицу, которую ему доставили из Индии, и подарить Марции. Большой черный кот запрыгнул к ней на колени и улегся. Вчера он сожрал последнего павлина в ее доме и теперь, по-видимому, раздумывал, на кого бы еще начать охоту, внимательно оглядывая с колен хозяйки все углы атриума. Она подумала, что надо подвесить клетку с диковинной птицей под самый потолок, иначе от нее быстро останутся только перья. Марция погладила кота, вспомнив, как гладила волосы Марка Квинтиллиана, когда он клал голову ей на колени.

Бюст трибуна стоял на невысокой мраморной колонне в центре атриума. Ежедневно рядом с ним рабы меняли вазы с цветами и сжигали фимиам.

Марция крикнула раба-номенкатора и спросила, какие новости сегодня в городе, знает ли он что-то интересное. Раб ответил, что утром у амфитеатра Флавиев он слышал о возвращении из-под Равенны разбитых преторианцев.

– Если бы мой Марк вел гвардию, то он не допустил бы бегства, – задумчиво произнесла Марция. – Они либо все погибли бы, либо победили.

Марция отпустила раба, задумавшись, что сейчас будет делать Дидий Юлиан, окончательно убедившись в том, что ему не на кого больше опереться. Скорее бы уже к Риму прибыл Септимий Север, она бы первая вышла его встречать.

Вдруг она услышала какой-то удар и стон. Поднявшись из кресла и взяв кота на руки, она пошла посмотреть, что случилось. В узком коридоре, между вестибулем и атриумом лежал с перерезанным горлом раб-номенклатор. Он еще дышал и пытался поднять руку и указать на того, кто его убил.

Но Марция и сама увидела. Из-за шкафа выступил центурион Аквилий. С ножа в его руке капала кровь.