Превращения Арсена Люпена

Прокурор республики и следователь, занимавшиеся этим делом, были добросовестными чиновниками: они верили только фактам и не стремились истолковывать их, полагаясь на предварительные впечатления.

– С этими господами, – сказал Бешу, – можно иметь дело; надеюсь, что вы не войдете с ними в конфликт; только не вздумайте иронизировать, Барнетт, – этот номер не пройдет. Не забывайте, что они любезно предоставили мне полную свободу действий… и вам также.

– Инспектор Бешу, – ответил Барнетт, – я иронизирую только тогда, когда абсолютно уверен в победе. К сожалению, нынче не тот случай.

Третья комната Нормандского центра была битком набита людьми. Судейские вышли в ротонду, посовещались там с минуту, а затем вернулись туда, где их ожидала группа промышленников. Полицейские и инспектора сновали взад-вперед. Отец Поля Эрстена стоял в стороне от всех, как и лакей Жозеф. Супруги Фужере забились в угол; муж выглядел мрачным и встревоженным, жена была бледнее прежнего; прошел слух, что арест инженера уже предрешен.

Наконец один из судейских объявил, обратившись к четырем игрокам:

– Господа, следствие проводит реконструкцию пятничного вечера. Будьте любезны занять свои места за столом, дабы восстановить ход партии в баккара, состоявшейся в тот день. Инспектор Бешу, вы будете исполнять роль банкира. Вы попросили этих господ принести те же суммы денег, которые были при них в тот вечер?

Бешу ответил утвердительно и сел во главе стола. Альфред Овар и Рауль Дюпен заняли места слева от него, Луи Батине и Максим Тюилье расположились справа. На столе лежали шесть карточных колод. Бешу распечатал их и перетасовал. Странная вещь: с первой же минуты успех – как и в тот трагический вечер – сопутствовал банкиру. Притом настолько точно, что Бешу выиграл первую партию с не меньшим успехом, чем Поль Эрстен в своей роли банкира.

Эта необъяснимая удача походила на волшебство, тем более невероятное, что она упорно благоволила «Полю Эрстену», приводя в изумление его партнеров. Максим Тюилье, вконец растерянный, дважды ошибся. Тут уж Джим Барнетт потерял терпение и бесцеремонно уселся за стол справа от Бешу, потеснив Максима Тюилье.

Не прошло и десяти минут (ибо события развивались невероятно быстро), как более половины банковских билетов, извлеченных из бумажников четырех игроков, загромоздили покрытый зеленым сукном стол перед Бешу. Максим Тюилье, которого заменял сейчас Джим Барнетт, уже играл под честное слово.

Скорость игры все возрастала, партия уже подходила к завершению. Внезапно Бешу – точно так же, как это сделал Поль Эрстен, – разделил свой выигрыш на четыре пачки, пропорционально проигрышам своих партнеров, и предложил им трижды сыграть на квит или дубль, чтобы закончить партию.

Участники игры не спускали с него глаз, глубоко взволнованные воспоминанием о том трагическом вечере.

И тут случилось неожиданное: вместо того чтобы проиграть, как Поль Эрстен, Бешу выиграл три раза подряд!

Присутствующие были потрясены. Почему удача, которая должна была изменить банкиру, сейчас упорно благоволила к нему?! Если отрешиться от прошлой, реальной ситуации и вернуться к нынешней, то не следовало ли считать эту вторую реальность подлинной?

– Очень сожалею, – сказал Бешу, все еще продолжая исполнять роль банкира, после чего встал и рассовал по карманам четыре пачки банкнот.

Потом – так же, как Поль Эрстен, – он пожаловался на мигрень и спросил, не пойдет ли кто-нибудь с ним на балкон. Там он закурил сигарету. Остальные игроки видели его через распахнутую дверь.

Затем, в свою очередь, встал Джим Барнетт. Каким чудом ему удалось придать своему лицу, всей своей фигуре точное сходство с Максимом Тюилье, которого он заменял в игре?! Максим Тюилье был человеком лет тридцати, в узком пиджаке, с бритым подбородком, в пенсне с золотой оправой; выглядел он болезненным и встревоженным. И Джим Барнетт сейчас стал именно таким. Он медленно направился к балкону какой-то механической поступью, и его лицо попеременно выражало то непреклонную жестокость, то испуг и нерешительность – словом, колебания того, кто намерен совершить ужасное преступление, но может и трусливо сбежать в последний момент. Остальные игроки не видели выражения его лица. Однако сейчас его видели судебные чиновники. И они начисто забыли, что перед ними Джим Барнетт, талантливо играющий роль неудачливого игрока, который идет следом за победившим партнером. С какими намерениями? Его лицо, которому он пытался придать обычное выражение, все-таки выдавало внутреннюю напряженность. Что же он намеревался делать – просить, требовать, угрожать? Достоверно одно: когда он выходил на балкон, он был внешне спокоен.

И он прикрыл за собой дверь…