Преврати меня

След Райли был вытянутым, волчьим, на удивление легким и стройным, даже легче и грациознее, чем следы тех волков, которые приводились на иллюстрациях охотничьего справочника. Быть может, дело было в ее поле и возрасте.

По дороге домой я поняла, что близок Новый год. В окнах магазинчиков, сгрудившихся вдоль станционной платформы, мигали огоньки. В перелеске, где мы впервые встретились с Валттери Лайне, кто-то украсил одну из елок копеечными пластиковыми шарами. Они мерцали золотом среди запорошенных ветвей. Вышло действительно красиво.

— Видно, я не зря учил английский, — сказал Саня, когда я передала ему стопку страниц, посвященных истории английской девочки.

— Ты будешь их разбирать? — ужаснулась я.

— Понемногу, — ответил брат. — Делать мне все равно больше нечего. Что со следами?

Я рассказала про фокус со спичкой.

— У него вместо собаки волк, — подытожил Саня. — У него на доме живут черные аисты. Он проникает в сны. Он подарил мне странную вещь. Кто он такой, Лиз?

— Финский бизнесмен, — вспомнила я.

— Может быть, — согласился брат. — Может быть, он владеет сетью бензоколонок или закусочной в Хельсинках. Но только это ничего не объясняет. Что он такое?

— Друг Зверей и Птиц, — ответила я.

Не помню, как это получилось. Слова сложились сами собой и сразу превратились в формулу.

— Друг Зверей и Птиц, — повторил Саня.

С тех пор мы всегда называли Валттери Лайне именно так.

* * *

Занятия в школе кончились двадцать шестого. В один из последних дней декабря я проснулась от ощущения присутствия.

…Он как тепло…

…Он как холод…

…Он как воздух…

Мне вспомнились слова Сани: «Ты знаешь, что в комнате тепло, даже если не знаешь, где обогреватель». Я поняла, о чем говорил брат. Рядом. Я лежала с открытыми глазами. Сумерки. И очень тихо. В какой-то момент мне стало казаться, что я слышу, как кружится пыль, как снег ложится на подоконник.

…Брат? Ты дышишь?..

…Может, я одна во всем доме? Во всем мире?..

Я скинула одеяло и спустила ноги с кровати. Мои движения тоже были бесшумны. Мне пришла мысль, что, возможно, я оглохла. Я посмотрела в окно и поняла, что уже не ночь. Было около девяти утра. Начинался рассвет. Самый тихий рассвет во всем мире.

— Саня?

Брат не отозвался. Я встала и увидела его. Второй ярус кровати находится на уровне моего подбородка. Саня лежал на спине. Я видела его лицо в профиль. Оно казалось точеным, спокойным, почти мертвым. На его груди, сверкая желтыми глазами, сидел волк. Нет, не просто сидел. Он двигался.

…статуэтки не двигаются…

Волк был вырезан из черного дерева. Оно было тяжелое и плотное, как металл. Волнистая резьба имитировала шерсть. Зверь чуть приоткрыл пасть. Было видно клыки.

…он живой…

Мне казалось, что волк поворачивает ко мне голову. Поворачивает ее все время. Он двигался не так, как живые, и все же был живым. Не было мгновения, когда он начал двигаться, и мгновения, когда закончил. Он просто двигался. Он был в моменте движения. Наверное. Такое бывает только со статуями. Он все время поворачивал голову. Он все время уже не смотрел на Саню, но еще не смотрел на меня. Мне казалось, что я вижу волны, бегущие по его шерсти, неуловимое смещение его глаз. Похожее чувство бывает, когда наблюдаешь за движением теней. Но там другое. Они действительно перемещаются, только очень медленно. Волк двигался, хотя ничего в нем не перемещалось.

Я вспомнила спокойный взгляд Друга Зверей и Птиц и наконец поняла, почему мне было от него не по себе. У Валттери Лайне тоже было это свойство. Он двигался, не перемещаясь. Я протянула руку и в ужасе ее отдернула. Волк был теплый, даже горячий, как глубокая, жесткая шерсть на спине Райли.

Саня глубоко вздохнул и открыл глаза. Уже когда это случилось, я поняла, что до этого брат, скорее всего, не дышал. Он удивленно уставился на волка, приподнялся, увидел меня. Статуэтка потеряла равновесие и упала на кровать рядом с ним.

— Ты его так поставила? — спросил Саня.

— Нет, — ответила я. — Я проснулась оттого, что чувствовала, что…

Слова закончились. Брат сел. Его глаза казались затуманенными. Он осторожно поднял волка, переставил себе на колени.

— Я досмотрел сон, — сообщил он.

— Про Египет? — спросила я.

— Да, — сказал Саня.

— Он дошел до тебя? — поинтересовалась я.

— Да, — снова подтвердил брат.

— Чем все закончилось? — мне было совершенно не по себе. Быть может, я уже знала.

— Мы превратились в аистов, — ответил Саня. — И я, и он. Вместе.

Глава четвертая, короткая и последняя. Жизнь

Вот и сирены. Я думаю, что, несмотря на холод, мои следы отыщет первый же наряд с собакой… если только псы не испугаются запаха волка.

Рука уже не болит. Спина онемела. Наверное, еще ни разу за свою жизнь я не уставала так сильно. Но я заканчиваю.

Мне жаль, мне правда жаль, что из-за меня папа и мама провели в страхе лишние два часа. Но скоро я к ним вернусь. Как только расскажу конец этой истории.

* * *

Поздним вечером, за три дня до Нового года, Саня отложил последний лист английского текста, закрыл словарь и откинулся на спинку кресла.