Превратности научных идей

Именно фанатики легко становятся жертвой обмана, пополняя отряды лжеученых. Возьмем даже и не дальние дни, а наш родной XX век.

В начале столетия английский геолог Ч. Даусон оповестил о находке близ селения Пилдаун отдельных частей человекообразного существа, якобы жившего в третичном периоде на территории нынешней Англии. Кости идут прямым назначением в руки специалистов-антропологов. Профессор С. Вудворд, соединив разрозненные останки, объявил, что это один из самых старейших из до сих пор известных скелетов человека. В честь первооткрывателя С. Вудворд присвоил находке торжественное имя «эоантропус Даусона» («человек зари Даусона») и опубликовал книгу с не менее претенциозным заглавием «Первый англичанин».

Но не зря говорят, чем выше взлет, тем глубже падение. Поначалу открытие приняли хорошо, оно успело даже войти в учебники. Все же кое-кого точило недоумение. Оно особенно стало назойливым, когда был найден австралопитек (высший человекообразный примат). Наконец в 1953 году создается специальная комиссия. Изучив количество содержания в костях фтора и азота, она установила, что «первый англичанин» — никакой не первый, а искусная подделка. Остатки черепа принадлежат человеку наших дней, а обломки челюсти — человекообразной обезьяне, тоже вполне современной (на одном из зубов «человека зари» обнаружили даже следы масляной краски).

Последняя точка на этой истории была поставлена в 1978 году. У ее истоков находился профессор В. Соллас, долгие годы враждовавший с нашим героем профессором С. Вудвордом. К сожалению, профессора, если уж возьмутся прояснять отношения, в приемах тоже не смущаются. Задумав скомпрометировать коллегу, В. Соллас и устроил балаган. Подобрав упомянутые кости, он подбросил их Ч. Даусону, от которого они и попали С. Вудворду. А С. Вудворд легко «согласился» участвовать в этом балагане (верно, уж очень хотелось славы). Все-таки В. Соллас поостерегся тогда обнародовать это, должно быть щадя многие крупные имена, приветствовавшие в свое время находку.

По другой версии, первородность греха отдается писателю Конан Дойлу, отомстившему таким путем Ч. Даусону, который недолюбливал его романы. Взяв из древнеримской гробницы череп, а из коллекции друга челюсть орангутанга, К. Дойл химически обработал их и зарыл в рудник, где обычно вел раскопки Ч. Даусон. Остальное явилось, как говорят шахматные стратеги, делом техники.

Обманщиком оказался и австрийский зоолог XX века профессор П. Каммерер. Вновь активистом псевдооткрытия наблюдаем профессора. Видно, у них, у профессоров, желание славы посильнее, чем в рядовой душе. Или это происходит оттого, что они заметнее на небосводе науки и им не с руки выходить на всеобщее обозрение с мелкозернистой идеей.

С упоением, заслуживающим лучшего использования, П. Каммерер пустился доказывать — вопреки общепринятому, — будто приобретенные признаки наследуются. Работая с жабой-повитухой, профессор заявил, что под влиянием изменений образа жизни на лапках повитухи наросли мозоли, которые якобы передаются потомству. Каммерера не принимали, высмеивали (вот здесь заслуженно), но он упорствовал. Издал даже книгу, где сообщил, что ему удалось «перевоспитать» нормальную жабу в другую с той самой мозолистой оконечностью.

Все же этому вскоре пришел конец. В Вену приехал американец Нобель. Он тщательно осмотрел препарат Каммерера, его жаб и установил, что никакие это не мозоли, а самая обыкновенная тушь. Позднее выявили и виновника. Оказалось, что лаборант, желая угодить шефу, впрыскивал тушь подопытным жабам. После разоблачения Каммерер вскоре умер. Ходит предположение, что кончил жизнь самоубийством.

Как видим, и здесь грехопадение имеет этическую подоплеку. С одной стороны — нечистоплотное окружение, усвоившее, что допустимыми наукой приемами идею не отстоять. С другой стороны — охваченный страстным порывом доказать недоказуемое шеф. И хотя профессор лично на подлог, наверное, не решился бы, его фанатизм имел все основания быть вознагражденным таким вот встречным способом. Сошлись два морально небезупречных желания и произвели на свет обман, осевший заметным эпизодом на страницах лженауки.

Казалось, подобные истории могли бы чему-то обучить искателей легкодоступной славы. Однако события повторяются вновь и вновь. Они не только становятся приметой дня, но и обретают особый колорит. У современной науки свои законы: уходят одиночки-ученые, растет коллективность науки. Коллективы же должны как будто обладать большим иммунитетом против обмана и самообмана, чем работающие на собственном риске индивидуалы, но нет. Ожидаемого сокращения числа жертв обманщиков не наблюдается.

Потрясающий случай массовой мистификации прогремел буквально на днях, когда жертвою пали целые научные соединения Голландии, поддавшись уловке проходимца и показав, так сказать, коллективный фанатизм.