Превратности судьбы

Немного помолчали. Я, честно говоря, так и не понял, в чём она может меня подозревать. И допустимо ли такое отношение к фактам, когда речь идёт о близком человеке, о его проблемах. По-моему, тут всё предельно ясно. В семью пришла беда и следует предпринять все возможные усилия для того, чтобы благополучно выйти из этой ситуации. Но вслух я ничего ей не сказал, поскольку наверняка она сама всё это понимала. Тогда откуда эти подозрения?

И снова Катрин спрашивает, хотя по форме это скорее утверждение, нежели вопрос:

– Странно, вы даже не удивились, что мы оба русские.

Ничего себе заявочка! Да по большому счёту нечего тут объяснять!

– Катрин, ну что здесь удивительного? Выходец из России выбрал себе в подружки русскую. Вот если бы вы англичанкой оказались…

– Я не о том. Мне показалось, что вы заранее всё знали.

– Господь с вами! Да я ничего о вас не знаю. Ну, скажем, Серж. С ним вроде бы всё ясно. А вот вы? Вы-то как в Гренобле оказались?

На мой взгляд, вовремя заданный вопрос способен разрушить любое логическое построение, направленное против вас. Надо только найти самую болезненную для оппонента тему. Сделать так, чтобы ему пришлось оправдываться, что-то объяснять или хотя бы искать повод для того, чтобы избежать неприятной темы в разговоре.

– Это длинная история.

Пытается лавировать, но я не так-то прост.

– В вашем возрасте длинная история это большая редкость, – я попробовал шутить. – Ну что там, школа, первый поцелуй, иняз…

– Я в институте не училась. Было, в общем-то, не до того.

– Тем более, никак не получается длинная история…

Катрин вздохнула.

– Когда-нибудь, возможно, расскажу…

– Я не настаиваю, если вам это неприятно.

Она как-то слишком уж внимательно посмотрела на меня.

– Речь тут не обо мне. Я сомневаюсь, захочется ли вам эту историю услышать…

Произнося эти слова, Катрин сделала особое ударение на слове «вам». Признаюсь, я был этим озадачен. С какой стати меня должна взволновать история совершенно незнакомой мне, по сути, женщины? Ну вот обменялись с ней парой фраз вчера, что из этого? Неужели теперь всю оставшуюся жизнь я должен вспоминать её печальный взгляд и переживать по поводу того, что с ней случилось? Не надо бы это говорить, но я всё же не сдержался:

– Мне кажется, у вас ко мне возникла неприязнь.

– Возможно…

– Но почему? – я, в самом деле, удивлён.

– Сама не знаю, – только головой покачивает.

– Так не бывает.

– Но что если всё именно так?

– Должна же быть какая-то причина.

– Я же говорю, не знаю.

По меньшей мере, странный разговор. Какие-то намёки вместо объяснений. И как мне на это реагировать? Не обращать внимания?

– Ну и зачем тогда пришли?

Катрин растерянно смотрит на меня. Молчит. Другая на её месте просто встала бы и вышла вон. А эта вот сидит. Хорошо хоть, что ещё не плачет.

– Ну не могу же я ничего не делать, когда угрожают родному человеку.

– Помилуйте, да кто же угрожает? – воскликнул я.

– Ну как же, ведь если правда то, что случилось с этим его братом…

– И что?

– А вдруг придётся выплачивать за его освобождение большие деньги, которых у нас нет, или того хуже – возвращаться на родину, в Москву, чтобы как-то всё уладить? Мне кажется, всё дело в том, что Сержа хотят выманить на родину.

– Это ещё зачем?

Катрин вновь долгим и задумчивым взглядом смотрит на меня.

– Я так и думала.

– И что ещё пришло вам в голову?

– Вы приехали только для того, чтобы принести в наш дом несчастье. Серж этому не верит, а я ещё вчера это поняла.

– Да уверяю вас, всё не так! Я выполнил поручение, а уж что там кем-то замышлялось, откуда же мне знать?

– Но почему именно вы?

– Почему я? – повторил я вслед за ней.

Не скажу, что этот вопрос меня смутил, и всё же Катрин добилась своего – где-то в глубине души зародилось некое сомнение. Признаюсь, я сомневаться начал ещё вчера, однако не мог точно сформулировать, в чём, собственно, причина, и с какой стати я должен в чём-то самого себя подозревать. Нет, я даже теперь пытался защищаться, возражать:

– Ну что изменилось бы, если бы письмо доставил кто-нибудь другой? Какая разница?

На этот вопрос Катрин мне не ответила. Возможно, и она не знала, как всё это объяснить. Скорее всего, тут сработало чисто женское интуитивное предчувствие. Вот кажется ей, будто что-то здесь не так, однако для того, чтобы меня в чём-то обвинять, этого было явно недостаточно. Я не уверен, что удастся её переубедить, однако почему бы не попробовать?

– Поверьте, если бы я мог предполагать, если бы знал, что всё так сложиться, если бы догадывался, что есть какой-то тайный смысл… Да что тут говорить, я бы никогда не взялся!..

Сплошные «если бы». Здесь сослагательное наклонение на любой вкус, в самых разнообразных сочетаниях. Даже не знаю, почему я так сказал. Мне вдруг почудилось, что если я снова буду отвечать вопросом на вопрос, всё может сорваться, и она уйдёт. Ну просто обидно, если так. Хотя бы потому, что кроме Сержа и Катрин я в этом городе никого не знал, даже пообщаться не с кем.

Катрин вдруг резко поднялась с дивана и направилась к двери. И на ходу, не поворачивая головы, сказала с какой-то не вполне понятной интонацией: