Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

– Так вот и выходит, что коммунистический идеал и православие прекрасно совмещаются! – восторженно резюмировал Сормов.

– Ну, может быть… – нехотя отвечал отец Игнатий, явственно тяготясь очередным безтолковым разговором.

Но большего Сормову и не требовалось. Он окончательно утвердился в своей новой великой идее и стал регулярно ходить на службы, изучая купленный в иконной лавке томик «Закона Божия» и некоторые книги святых отцов. Противоречий с коммунистической доктриной там было немало, но он был слишком увлечен своим новым идеалом, чтобы их заметить. И в 2002 году поступил на Пастырские курсы, собираясь стать священнослужителем и миссионером в Китае.

* * *

Отцу Игнатию показалось, что Евсевий благоволит к двум новым «курсантам» – отставным военным. И он не ошибся. У архиерея и вправду были на них самые серьезные виды. Он давно уже размышлял о том, что сейчас, когда епархия вплотную подошла к строительству кафедрального собора, в ней следует подтянуть дисциплину и вообще навести порядок. «Покончить со всей этой дерьмократией, которую тут Евграф развел!» – как про себя формулировал задачу Евсевий. Окончательно в намерении быстро и круто завинтить гайки он утвердился после визита своих духовных чад, которые, вкупе с его келейницами, жестоко раскритиковали либеральные мангазейские нравы.

Но вот как это сделать? Организовать из какой-нибудь другой епархии десант благочестивейшего консервативного духовенства представлялось невозможным – никто сюда, в Восточную Сибирь, из Центральной России не поедет. Особенно из крепких, строгих священников. Разве отдельные исключения, да и на тех надежды мало… В любом случае, погоды они не сделают. Искать кандидатов на священнические места на месте? Но среди кого? Интеллигенция? «Боже упаси!» – всякий раз мысленно повторял Евсевий, вспоминая про этот вариант. Спортфак? Эти – как глина. В основном молодые ребята, в какую среду попадут, та их и сформирует. А среда была не та… И внезапно архиерея осенило: идеальный вариант – отставные военные! Уже сформировавшиеся люди, причем сформировавшиеся безо всякой примеси гнилого либерализма, приученные к дисциплине и четкому исполнению приказов. Да, это скорее офицеры, чем попы, но для наведения порядка, по мнению архиерея, они вполне подходили. По крайней мере, на первое время.

«Этим не нужно объяснять ни про рабочий день, когда он там закончится, ни про то, что исполнять нужно, а не обсуждать! – думал Евсевий, радуясь найденному решению кадровой проблемы. – Лучше бы, конечно, чтобы монахи, после монастыря… Но, Бог даст, все еще будет! А пока порядок нужно наводить, строгость нужна! Разболтались совсем, а сейчас, когда собор надо начинать строить – нужен порядок! Порядок! Так что, раз отцов-пустынников пока нет, пусть, значит, отцы-командиры побудут!..»

Собор, пока еще окутанный сумраком воображения, постепенно продвигался из мира архиерейских мечтаний к реальности. Совсем тонкая хронологическая грань отделяла это огромное («второе после храма Христа Спасителя!»), впечатляющее здание от здешнего мира. Совсем немного, и после расчистки территории на месте приговоренного «Ударника» оно войдет в здешнюю реальность. Сначала самым краешком – закладным камнем, который появится на дне котлована. А потом… Потом сваи, первые ряды кирпичной кладки, потом еще, еще, первые перекрытия, цокольный этаж, и выше, выше – на десятки метров в небо, туда, к покрытым нитридом титана куполам, под которыми будут висеть колокола, и благовест, конечно, тоже будет самым большим – самым большим от Урала до Камчатки!

Скоро новорожденный собор должен появиться в этом мире. И, как и младенца, принять его должны заботливые, но твердые руки. Сейчас, по мнению Евсевия, необходимо добавить твердости, дабы удержать драгоценное дитя. И теперь он был уверен: он нашел тех, кто эту твердость сможет обезпечить.

Глава 9 Мигранты и фронда

– Н-да, – с многозначительной грустью сказал Евсевий, небрежно отбрасывая от себя на столешницу лист с несколькими абзацами текста. – Еще поссорит меня с Амфилохием…

Благочинный, притащивший архиерею эту распечатку, молча ожидал владычного вердикта. Но не дождался.

– Что-то еще? – спросил Евсевий.

– Нет, Владыко! – ответил отец Василий.

Архиерей чуть кивнул головой, давая понять благочинному, что он может идти.

Распечатка, по меркам Мангазейской епархии, была необычной, даже скандальной. На дворе стояла осень 2002-го года, и в Епархиальном управлении на «ты» с Интернетом был только Шинкаренко. А уж чтобы в сети проявляли какую-то активность священнослужители – об этом и речи не было, слишком это казалось далеким, сложным и ненужным.