Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

– Вот как? – удивился Раскин. – Простите за вопрос…

Отец Георгий чуть улыбнулся:

– В начале семидесятых. На политзонах в Мордовии четыре года. И потом еще два года административной ссылки в Пермском крае.

– Так вы были политзаключенным?

– Выходит, что так…

– Удивительно! Да, действительно, не без Божиего промысла мы встретились!

Раскин попросил отца Георгия рассказать немного о себе и, главным образом, о том, как он попал на политзоны. Что тот и сделал. А потом уже сам Виктор Иосифович поведал ему вкратце свою историю: как замышляли «идти в политику», как их сначала предостерегали, потом запугивали, как прозвучали последние предупредительные сигналы и как они попали под каток…

– Вы священник, я и хочу быть с вами искренним, – в заключение их беседы сказал Раскин. – Как на исповеди – хотя, конечно, это не исповедь в точном смысле слова. Я не буду вам говорить о том, что все, что мы делали, было абсолютно законно и правильно. Не все, разумеется. Да и не было в начале девяностых годов никаких законов, которые бы определяли в нашем деле, что законно, что нет. Жизнь слишком быстро шла вперед, мы все делали буквально на ходу. В том числе и юридические нормы, и прецеденты. Но ничего такого, чего не делали бы наши конкуренты, чего не делало бы наше государство, мы не совершали. Я вам рассказал, как мы заботились о наших рабочих, о персонале. Скажу откровенно, я этим горжусь – такого, как у нас, ни у кого не было. И если бы не наши планы на участие в выборах, если бы не позиция… Позиция понятно каких лиц… То меня бы здесь не было. Я грешный человек, и я это признаю…

– Все мы грешны… – вставил отец Георгий.

– Но здесь я нахожусь не из-за того, что мы кого-то ограбили или обманули. А совсем по иным причинам. И в этом смысле – в этом смысле – совесть моя чиста.

– Что же, это самое главное… – чуть помолчав, сказал отец Георгий. – А с Божией помощью, годы вашего срока пройдут, и вы освободитесь. Нельзя сказать, что они пролетят, но пройдут… С Божией помощью, вы справитесь…

– Отец Георгий! Время нашего свидания заканчивается. Я вижу, что вы очень… благородный человек. И вы не станете просить у меня сейчас о чем-либо… Но если я могу вам быть чем-то полезным – обращайтесь! Я скажу своему адвокату, и он с вами свяжется.

Тарутин грустно улыбнулся. «Абсурд какой-то! – подумал он. – Я, свободный, прихожу просить помощи у него, заключенного… У своего же брата, политзека!..»

– Скорее я должен бы спрашивать, чем вам могу помочь! – ответил отец Георгий.

– Вы уже мне помогли, придя на встречу. Поверьте, для меня это очень важно, – серьезно сказал Раскин. – Но я буду вам благодарен, если вы помолитесь за мою семью. За мою маму, за жену, за детей. За меня.

– Конечно, обязательно!

– Буду рад увидеться с вами снова! Спасибо, что пришли. И, повторяю – обращайтесь, если что-то потребуется!

Отец Георгий, пожав руку олигархического зека, молча вышел из помещения для свиданий. Сзади лязгнул замок. Ну да, конечно, ему все это знакомо! Этот лязг замков и грохот металлических дверей, окрики конвоиров и «начальства», эти стены, выкрашенные то синей, то зеленой – но всегда уныло-тошнотворной – краской… И этот человек. Он ожидал увидеть наглого и злобного нувориша, от скуки решившего поглядеть на попа, а встретил вежливого, тонко чувствующего собеседника, который как будто читал его мысли, отвечая на его вопросы еще до того, как они были высказаны. И отвечал всегда именно то, что он хотел услышать, что он, Тарутин, считал самым правильным ответом. (О том, что Раскин может быть очень опытным психологом, которому ничего не стоило «расшифровать» и «обаять» простоватого и доверчивого провинциального священника, отец Георгий как-то не подумал.) Умный, тонкий, правильно мыслящий и правильно говорящий человек. И к тому же – свой брат, политзек. «Такой же, каким был когда-то я…»

А теперь он, бывший заключенный Тарутин Юрий Денисович, 1953 года рождения, безпартийный, национальность – русский, особых примет не имеется, а ныне – иерей Георгий Тарутин, идет на «торжественное мероприятие» к надзирателям…

Когда он зашел в актовый зал, вышеназванное торжество уже началось. Собрался почти весь здешний «личный состав», а также старики – тутошние ветераны, было даже несколько журналистов и съемочная группа МГТРК. Все места были заняты, и отец Георгий сел в заднем ряду. С официальным докладом выступал полковник Гурулев. Рассказывал, сколько и чего было отремонтировано, что запланировано построить, какие улучшения будут произведены в ближайшее время… Упомянул, конечно, и о «славном пути», пройденном за шестьдесят пять лет, о служении Отчизне. После доклада включили газмановскую песню про офицеров-россиян и про то, что «свобода воссияет». Все встали, кое-кто из уже не вполне трезвых прапорщиков пытался подпевать. Тарутин погасил горькую усмешку, невольно изобразившуюся на его лице при мысли об анекдотичности строк про воссиявшую свободу в стенах данного учреждения. А потом, само собой, на сцене появился председатель ветеранской организации ИК-11.