Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Июль 2004-го года выдался в Мангазейске жарким – впрочем, как и любой другой июль в этих краях. Но, в отличие от прошлого года, жара не мешала службе на летнюю Казанскую. В этот раз богослужение совершалось не на дне строительного котлована, а под сводами новопостроенного собора, в столь приятной в летнее время прохладе.

С новопостроенностью, правда, вышла некоторая заминка. Как ни старался Преосвященный Евсевий поспеть к намеченной дате, но строительные и отделочные работы в срок завершить не удалось. Главный купол так и остался не смонтированным, и в центре, промеж четырех самоварно-желтых глав, торчала серая бетонная проплешина. Само собой, в этих условиях к оштукатуриванию стен снаружи приступить не удалось, потому собор был не небесно-лазоревого цвета, как планировалось, а темно-красный, ибо выстроен он был из красного керамического кирпича. Прилегающая территория и вовсе осталась неухоженной и выглядела как обычная стройплощадка: исполосованная колеями песчаная плоскость, на которой волдырями торчали кучи разного хлама, ощетинившиеся арматурными прутьями.

Да и внутри кафедральный собор был далек от завершения. Огромный иконостас пока так и остался в планах – ко дню освящения был установлен лишь самый первый его уровень. Две недели учащиеся Пастырских курсов по четырнадцать часов в сутки надраивали полы и окна и все вообще, что можно надраить, но пепельная бетонная пыль все равно появлялась, будто из ниоткуда, и уже через несколько минут после очередной уборки покрывала полы, ковры, новые облачения и новые иконы.

Масштаб самих торжеств получился несколько меньше, чем ожидалось. Патриарх так и не собрался приехать на освящение, и вместо него прибыл митрополит Кирилл.

– Говоря по-мирски, это первый заместитель нашего Святейшего Патриарха, – много раз повторял в своих проповедях накануне освящения Евсевий. Прихожане, конечно же, внимательно слушали, внимательно слушали и чиновники, которым во время встреч архиерей говорил то же самое. Но всем было очевидно: замена Патриарха на его «заместителя», пусть даже и первого, получалась далеко не равноценной. И региональный истеблишмент был этим явственно разочарован. (Прихожане, на самом деле, тоже огорчались, но на их мнение было более-менее наплевать.)

Впрочем, служба получилась довольно торжественная, хотя организована она была безтолково. Григорий, многолетний старший иподиакон Евсевия, разругался с ним после того, как тот поддержал очередные нелепые требования «матушек».

– Ну и оставайся один со своими бабами! – сказал Григорий архиерею на прощание, собрал свои немногочисленные вещи и уехал. Евсевий не стал его удерживать и возвращать не пытался. Место старшего иподиакона занял любимец Преосвященного Артемий Дмитриев. Трудолюбия и организационных способностей у него было явно меньше, чем у Григория (по крайней мере, если говорить о бытовых и хозяйственных делах), но Евсевий ему благоволил и прощал теперь все. Что примечательно, после того как Артемий расстался с Надей, к нему изменилось отношение архиерейских келейниц: они стали его часто хвалить и даже в некоторых случаях спрашивали у него совета. Радикально поменялось к нему и отношение Зинаиды Юрьевны: если раньше она регулярно ставила ему палки в колеса, то теперь они общались очень мило, до степени даже и некоторого флирта. Причем ни Евсевий, ни его келейницы, ни даже Георгий этого в упор не видели. Георгий вообще как-то обмяк после женитьбы: никакого интереса к дальнейшей церковной карьере не проявлял, норовил уклониться от любого дела, которое ему пытались поручить, и вообще старался лишний раз не вылезать на свет из-под крыла жены и тещи.

Отец Игнатий, подняв взгляд от служебника, наблюдал, как неловко Артемий складывает архиерейский омофор. Ни знаний, ни навыка к церковной службе у того по-прежнему не было. Но на лице его застыла восковая маска лицемерной угодливости, прочно соединенной с абсолютной уверенностью в себе.

«Далеко пойдет… – подумал о нем отец Игнатий. – А может, и недалеко. Во всяком случае, вряд ли так далеко, как он мечтает… Упырек! Сколь ж их развелось за два года!..»

Он подумал о Зинаиде Юрьевне. У той дела шли просто прекрасно. Через некоторое время после ее оперативного выхода замуж за Георгия выяснилось, что никакой беременности не было. «Я ошиблась», – просто ответила она мужу, и тому ничего не оставалось, кроме как принять это к сведению. Зинаида продолжала работать в Епархиальном управлении. Она превратилась в полноправную королеву архиерейской кухни. Нынешнее освящение кафедрального собора стало днем ее личного триумфа. Ибо сейчас, по торжественному случаю, благотворителям, священнослужителям и прочим достойным людям вручали церковные ордена, медали и почетные грамоты. Ко всеобщему удивлению, среди награжденных оказалась и Зинаида Юрьевна: ее удостоили ордена святого благоверного князя Даниила Московского за «понесенные труды». Где она их понесла и в чем была их особая значимость, осталось великой тайной.