Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Протодиакон, прилетевший на освящение вместе с митрополитом, хорошо поставленным басом начал выводит ектенью. «Хорошо, что протодиакон приехал, – на автомате отметил отец Игнатий. – А то с диаконами у нас совсем беда…» И тут же вспомнился Сормов.

Евсевий так и не поехал к отцу Алексию. А отец Алексий не пришел к нему. В итоге его лишили сана, и он снова стал мирянином. Теперь он, чтобы не сидеть дома, опять устроился на работу в школу, где преподавал китайский язык, а от веры отошел совершенно. Ненадолго расставшись с марксизмом, теперь он вернулся к нему и во время своих занятий обязательно находил время, чтобы рассказать детям о «великом Ленине». Однако по старой памяти он изредка заходил в Свято-Воскресенский храм, то ли поделиться новостями, то ли вспомнить что-то, что совсем недавно было для него таким важным. Отец Игнатий, пока еще был настоятелем, встречал его очень любезно, беседовал подолгу и о его мировоззренческом выборе никогда не спрашивал.

А вот отец Владимир Ревокатов служил, как и ранее, и уже был зачислен в клир нового кафедрального собора. Его даже наградили патриаршей грамотой. И то и другое произошло по одной причине – больше было некого. Все остальные либо провинились, либо о них просто не вспомнили. Может, стоило бы наградить отца Аркадия Ковалишина, но он полтора месяца назад был отправлен в запрет. Отец Святослав Лагутин на новом, бедном и далеком приходе развил бурную деятельность, его можно было включить в число достойных – но после демарша в Хостоноре, когда он подал прошение о почислении на покой, это было нереально. Ко всему прочему, благодаря ему Алла Герасимова познакомилась с Александром Чакветадзе… И кстати, она уже три месяца как не Герасимова, а Чакветадзе. Скандал не скандал, но некое напряжение в отношениях Евсевия с Александром Матвеевичем из-за этого вышло. А на освящение собора Алла не пришла – явно демонстративно.

Впрочем, еще награжденные, конечно, были. Отец Кассиан был возведен в сан игумена, а накануне освящения собора награжден палицей. Его статус второго человека в епархии давно уже никем не ставился под сомнение. И всем было очевидно, что с течением времени он намерен стать из второго первым.

Напротив отца Игнатия стояли два иеромонаха из Тафаларского благочиния. «Ну хоть эти довольны!..» – подумал он. Действительно, оба монашествующих священника, Зосима и Савватий, считали епископа Евсевия идеальным архиереем. Ведь он так часто навещал их монастырь, и именно при нем их обитель стала так быстро развиваться! И пострижены, и рукоположены они были недавно – Зосима еще год назад был Игорем Кулагиным, а Савватий – Евгением Коваленко. Искренне верующие, благочестивые и, пожалуй, счастливые… С новым тафаларским благочинным у них не было никаких проблем, а про старого теперь уже начали забывать. Несмотря на то, что уголовное дело, открытое некогда против отца Виктора Джамшадова, давно закрыли за отсутствием даже не состава, а события преступления (то есть вчистую), Евсевий не разрешил ему вернуться к служению. И он, похоже, уже смирился с этим, сосредоточившись на научной карьере. Говорили, что в Иркутском университете его готовы принять преподавателем на недавно открывшуюся кафедру религиоведения.

Отец Игнатий скосил глаза направо, на стоявшего рядом с ним отца Аркадия Котова. Что ж, у него тоже все было как будто неплохо. Все так же служил. Все так же преподавал на Пастырских курсах. Тихо, скромно, незаметно…

Когда наступило время произносить проповедь, митрополит Кирилл отказался говорить первым, настоятельно попросив епархиального архиерея произнести слово. Слово это было отцу Игнатию знакомо едва ли не наизусть. Вступление – насчет того, что сегодня освящается собор – и далее все то же:

– Надо помнить, братья и сестры, что храм – это маяк в бурном море житейских страстей! Это лечебница для искалеченной грехом души!..

Владыка Евсевий, однако, был на эмоциональном подъеме. Это день его торжества. Его триумфа. Пусть и неполного (строительство ведь не завершилось до конца, и потому прозвучала обтекаемая формулировка: «окончание основных строительных работ»), но все-таки очевидного и явного торжества. Его творение, его дитя сделало первый шаг в свою жизнь! Плод его трудов, его молитв, венец всех принесенных жертв наконец-то предстал перед его глазами. И как любящие родители в час совершеннолетия преисполняются гордости за свое чадо и не желают видеть его недостатки и изъяны, так и Евсевий не хотел видеть ни отсутствия отделки, ни явных ошибок проектировщика, ни самой атмосферы стройплощадки, которая все еще царила в соборе. Все это казалось несущественной ерундой, и более того – он этого сейчас даже не замечал. Было ощущение выполненного великого дела. Камня, упавшего с плеч. Марафонского бега, который он только что завершил, оставив позади финишную линию. И чувство это горячим потоком наполняло душу, и с чувством этим он продолжал проповедь: